Начальник здешнего уголовного розыска, здоровяк вкапитанском чине, приехав осматривать труп Шишкодремова, доставил Мазуру сКацубой не так уж много неприятных минут. Мог вцепиться и энергичнее, учитывая,что они были здесь совершеннейшими чужаками, да вдобавок посланными вкомандировку не могучим банком и не администрацией президента — всего лишьнеким научным институтом. По нынешним временам — нечто среднее меж цыганами ичелноками, имидж и отношение соответствующие.

А так, в общем, обошлось — без каверзных вопросов, почти безизвечной милицейской тяги подозревать всех и вся. Как будто на Мазуре и невисела история с бегством от патруля и скандальным вызволением из цепких лапзакона.

— Так я тебе и сказал… — усмехнулся Кацуба однимигубами. — Дело, Вова, не в недоверии. А в простой и примитивной истине: есличеловек уверен, что за спиной у него нет никого и ничего, он от безысходностичудеса делает… Не обиделся?

— Не особенно, — проворчал Мазур. — Меня эта нехитраятеорема частенько по жизни сопровождала…

— Вот и ладушки. Твое дело — ударно работать, аулаживание неприятностей висит на отце-командире. Ты ведь не горишь желаниемвзвалить на свои плечи сей груз?

— Господи упаси, — искренне сказал Мазур. — Я в армиитретий десяток лет, отучился лезть в отцы-командиры…

Кацуба уставился через плечо Мазура округлевшими на секундуглазами, тут же справился с собой, однако вид по-прежнему был такой, словнопротив некоторых деталей его мужского экстерьера внезапно использовали нехитроесельскохозяйственное орудие труда. Тихо сказал:

— Оглянись-ка, только не особенно башкой верти… Сидисебе непринужденно, глянул-отвернулся…

Мазур повернулся с ленивым видом. И тоже испытал некоторыйшок, подходивший под ту же поговорку.

За столиком неподалеку устраивались двое американцев, скоторыми по приезде вышла в коридоре легонькая стычка. С ними была дама. ЛибоМазур с Кацубой одновременно стали страдать одной и той же зрительнойгаллюцинацией (что с медицинской точки зрения решительно невозможно), либо тами в самом деле сидела очаровательная Джен Деспард, стойкий оловянный солдатикиз ФБР, которую Мазур не чаял увидеть когда-нибудь в этой жизни (о чем иногдамимолетно сожалел). Те самые темные волосы, осанка, слегка хрипловатый голос…

— Не протирай глазыньки, не надо, — тихо посоветовалКацуба. — Никуда она не исчезла, так и сидит… Нас, по-моему, еще не срисовала.

— Но это же она…

— Ценное замечание, — кивнул Кацуба. — Если это не она,готов вместо тебя нырять в холодную водичку…

— Что делать будем?

— Честно тебе признаюсь, не представляю, — сказалКацуба. — С одной стороны, маскироваться мы обязаны только перед согражданами,с другой — притворяться мирными учеными велено перед в с е м и. Приказ красоткуДжен не предусматривал. Н-да, коллизия. Меня в таком виде родная мать, льщусьнадеждой, не узнает, а вот с тобой хуже… Все!

Слегка повернув голову, Мазур обнаружил, что свалившаяся какснег на голову неведомо откуда и зачем мисс Дженнифер зацепила-таки еговзглядом, отвела глаза, снова уставилась с видом человека, добросовестнопытающегося вспомнить, при каких обстоятельствах и когда доводилось лицезретьстранно знакомую физиономию…

Узнала, сомнений нет. Наверняка минуту назад они с Кацубойвыглядели точно так же. На очаровательном личике в темпе вихря проносится гаммасамых разнообразных чувств, — а мысли, ручаться можно, являются зеркальнымотражением их собственных мыслей, лихорадочной попыткой в темпе что-топридумать, выбрать линию поведения…

Все это было бы даже смешно. При другом раскладе.

— Срисовала, — констатировал Кацуба.

— Вот именно, — сказал Мазур, снова поворачиваясь кнему. — Как она там?

— Сидит с неописуемым выражением мордашки. Лектор изобщества трезвости, у которого во время вдохновенной проповеди перед огромнойаудиторией упала из-под полы бутыль самогона. И — вдребезги, со звоном изапахом… Оклемалась немножко. Пока не собирается делиться со спутниками своимивпечатлениями и открытиями.

— А они как?

— Они себя ведут, как и положено этнографам,оказавшимся в селении амазонских ндейцев… По совести, друг мой, отсюда следуетнемедленно улетучиваться. Бежать сломя голову на судно и сообщать по радио нашиновости. Однако неизвестно, как она наше поспешное бегство расценит и что изэтого выйдет. Послал черт сюрпризец… Ладно, сидим пока. — Он глянул на Мазура суже знакомой гримасой, за которой обычно следовала какая-нибудь нахальная идея.— Герр Микушевич, а не пригласить ли вам девушку потанцевать? Интересно мне,как она себя поведет…

Мазур со вздохом поднялся, подошел к столику и по-русскипригласил, как надлежит. Оба здоровяка, безусловно, прекрасно его помнившие,уставились хмуро. Теперь он видел, что никакого совпадения, двойника быть неможет, это и в самом деле Подруга Тарзана…

Она ответила, что не понимает по-русски, — не пролепетала,себя не помня от волнения, но и хладнокровной отнюдь не выглядела. Узнала,конечно…

— О, вы иностранка? — удивился Мазур уже на английском.— Понимаю ваш язык… Разрешите все же пригласить?

Ребятки охотнее всего заехали бы ему по роже — но, такоевпечатление, тоже скованы предписаниями и инструкциями. Слегка пожав плечами,Джен с обреченным видом выбралась из-за стола. Полупьяные лабухи очень кстатиизображали нечто медленное, способное в здешних условиях сойти за танго.

— У вас какие-то проблемы? — светски спросил Мазур, вполнеджентльменски держа ее в объятиях.

— Да нет, почему вы решили…

Мазур смотрел ей в глаза, испытывая самые разнообразныечувства. Это была она, она была очаровательна — и напугана, зажата…

— Я вас здесь никогда прежде не видел, — продолжал онвсе так же светски.

— Я вас тоже, — ответила она суховато, не попадая втакт. — Вы англичанин?

— Нет, русский, — сказал Мазур, ломая голову —назваться Микушевичем или это выйдет нарушение приказа? — А вы? По-моему, у васамериканский акцент…

— Угадали, — сказала Джен напряженно. — Я из НовогоОрлеана. Слышали про такой город? Орлеан — во Франции, а у нас — Новый…

На миг она стала прежней Подругой Тарзана — смелой, дерзкой,с острым язычком. Не без труда прогнав воспоминания, Мазур сказал:

— Наслышан. У меня там жила одна знакомая, помощницаокружного прокурора… Или нет, она жила в Пенсильвании…

— Ах, вот как… — натянуто улыбнулась Джен.

— И какими судьбами очаровательную американку занесло встоль дикие места? — спросил Мазур.

— Журналистика, — пояснила Джен, у которой, об закладбиться можно, на языке вертелись матерные словечки. — Я корреспондент«Нью-Орлеан геральд»…