– А Родислав?

– Он тоже в воскресенье приезжал, если не дежурил. Втри года мальчика отдали в детский садик, и сразу же начались проблемы.

– Ну, немудрено, – согласился Камень. – Ядаже догадываюсь какие.

– Какие? Ну скажи, какие? – задиристо каркнулВорон. – Откуда ты можешь знать, если не был там и ничего не видел?

– Так тут много ума не надо, чтобы предположить.Мальчик у бабушек был самый-самый, лучший-распрекрасный, единственный во всеммире и вообще пуп Вселенной, а теперь оказывается, что есть еще какие-тоМаши-Вани-Тани-Пети, у которых равные с ним права, которые хотят и – что самоеужасное! – имеют почему-то право играть в те же игрушки, в которые хочетиграть он сам, и рисуют так же хорошо, как и он, и стишки читают не хуже, адаже и лучше, чем Николаша. Разве он может это стерпеть? Наверняка он и ходитьв этот садик не хотел.

– Точно. Не хотел. Орал, истерики закатывал, по полувалялся. Баба Соня опять выступила с инициативой оставить ребенка дома на еепопечении, но тут уж Люба проявила твердость. Во-первых, баба Соня уже весьма ивесьма немолода, а парнишка становится с каждым днем сильнее и проворнее, ей заним на улице не угнаться будет, а во-вторых, ребенок должен расти в коллективе.

– Неужели сама додумалась? – не поверил Камень.

– Ну да, щас! – фыркнул Ворон. – Додумаетсяона, когда дело идет о ее ненаглядном Николеньке. Это Николай Дмитрич ей мозгивправил. Ну и Тамара, конечно, тоже свою лепту внесла. Дед Николай вообще былединственным человеком, кто по достоинству оценил эту бабскую вакханалию вокругдитяти, но на то, чтобы спокойно поговорить с дочерью и зятем и все обсудить, унего не было ни времени, ни сил, он был уже очень большим начальником и почтивсе время проводил на службе, даже в выходные дни, поэтому он мог только времяот времени стучать кулаком по столу и кричать на Зинаиду, мол, бабы, дуры, чтовы творите, вместо того чтобы растить мужика, вы растите мамсика, который сядетвам на шею и ножки свесит. Ну и насчет детского садика он тоже проорался какследует. Вспыльчивый он с годами стал… Головин, конечно, понимал, что парняпортят, но надеялся, что романовская и головинская кровь возьмут свое и мальчишкав садике, в детском коллективе выправится.

– Ну и как, выправился?

– Ну прямо! Только хуже стало. В садик-то ходитьпришлось, хоть он и не хотел, а куда деваться? И он нашел способ снова статьсамым-самым единственным. Мальчонка-то врать научился тогда же, когда иговорить, а чуть погодя овладел наукой лести и подлизывания. С бабкаминатренировался, понял, что помогает, и пользовался вовсю. Ну вот ты представь,баба Соня ему чего-нибудь не разрешила, так он не настаивает, не бьется вистерике, а делает вид, что смирился, и занимается чем-нибудь другим, а потомподходит к ней, утыкается в коленки, обнимает за ноги и говорит: ты, мол,бабулечка, у меня самая лучшая, самая красивая, и пахнет от тебя так хорошо, ниот кого так не пахнет, как от тебя. А она ему в ответ: ты моя кровиночка, тымоя золотиночка, иди сделай то, что я тебе не разрешила. Конфетку съешь, суп недоедай, с коробочкой поиграй, телевизор включи, одним словом, молодец, возьмина полке пирожок. Мозги-то у парня были отличные, и развит он не по годам,соображает быстро, но в основном в свою пользу. Он и с воспитательницами вдетском саду приноровился таким же манером обходиться. Марь-Иванна, вы такаякрасивая, вы такая справедливая, вы такая добрая, вы мне как мама, даже лучше,и так далее. Ну и само собой, когда дети ракету нарисовали, Марь-Иванна вовсеуслышанье объявляет, что самый лучший рисунок сделал Коля Романов. И когдадети готовятся к новогоднему утреннику, то Коля Романов будет играть самуюглавную роль, потому что у него лучше всех получается текст произнести и подмузыку станцевать. Вот и вышло, что он и в садике оказался самым-самым. Причемон даже не понимал, что «самый-самый» он исключительно потому, что льстит иподлизывается, он искренне полагал, что он действительно лучший и в этом егособственная заслуга. Такой вот компот получился.

– Лихо, – сочувственно вздохнул Камень. – АРодислав-то что же? Неужели не видел, как парня изуродовали?

– Что ты все со своим Родиславом! Не до сына ему. Унего работа, карьера, новые друзья-сослуживцы. И потом, что он может видеть? Онс сыном встречается по воскресеньям, да и то не каждую неделю. Николай Дмитрич,конечно, пытался с зятем поговорить, открыть ему глаза, мол, ты посмотри, что сребенком делает этот бабский батальон, но Родислав ведь даже не понимал, о чем,собственно, речь, и отмахивался, дескать, все нормально, растет здоровый иумный ребенок, в три года буквы знал, в четыре сам читает, что вам еще? В пятьлет к Николаше стала ходить учительница музыки – у Клары было хорошее немецкоепианино, с шести лет он начал заниматься с англичанкой – тогда как раз в модуанглийский язык вошел. И как-то так сложилось, что мальчик прочно осел вквартире Клары и бабы Сони, хотя и Люба, и Зинаида ежедневно его навещали. Ну,на самом деле не совсем ежедневно, со временем, когда Люба закончила институт ипошла работать, у нее становилось все меньше времени, потому что предприятие,на которое ее распределили после института, находилось на другом конце Москвы,дорога занимала два часа пятнадцать минут, а то и больше, если приходилосьдолго ждать автобуса, отводить ребенка в садик и забирать из садика вовремя унее никак не получалось, и она радовалась тому, что сын по вечерам занят чем-тополезным. Сама она не успевала бы водить его на музыку и к англичанке, а такмальчик и присмотрен, и занимается. И только в семьдесят втором году всталвопрос о переселении Николаши назад к родителям: в сентябре ему предстоялопойти в школу.

– Ну слава богу, – Камень с облегчением перевелдух, – наконец-то это безобразие закончилось.

– Не торопись, – Ворон хитро прищурилглаза, – не так все просто. Решить-то решили, причем загодя, как Любавсегда делает, а тут – как гром среди ясного неба! – она опять беременна.Ты представляешь? Ну куда ребенка забирать? К сентябрю, когда занятия в школеначнутся, Люба уже в декрете будет, не забирать же его домой на два месяца,потому что потом, когда второй ребенок родится, Колю все равно придется сноваотдавать бабкам, Любе с двумя не справиться будет. В общем, остался парень у Кларыс Соней, а те и рады.

– Не понимаю, – сказал Камень, – почему такиесложности? Почему нельзя было поселить Софью у себя, чтобы она смотрела засыном? Все-таки мальчик рос бы при родителях.

– Так Люба сколько раз предлагала! Софья не захотела. ИКлара была против, чтобы ее с родной матерью разлучали. Можно подумать, что доэтого Софья жила вместе с ней. Жили же они в разных городах – и ничего, неумерли от тоски друг по другу. Черт их разберет, этих баб. Люба ведь на всебыла готова, она предлагала и Кларе вместе бабой Соней к ним переехать, такопять Клара уперлась, якобы ей от своего дома до работы пятнадцать минутпешком, а от Любиного добираться долго и неудобно. На самом деле, я так думаю,что она просто не хотела быть второй хозяйкой на кухне. Привыкла за столько-толет быть единственной, а на первенство в Любином доме претендовать она вряд лисмогла бы.