— Хотя на тупого ты не особо тянешь, — Ксеня поставила чашку на стойку, подняла глаза. Я повернул голову в ее сторону. — И вроде даже говоришь правду…

— Ага, только не всю, — снова включился Костя. — Я к себе. Ксюш, ты со мной?

— Чуть позже, — не сводя с меня пристального взгляда таких же, как и у брата, серо-голубых глаз, отозвалась девочка.

Она, они оба, не были похожи на Мару. Блондины, высокие, у обоих немного вытянутые лица, и скулы уже, чем у Шелестовой, носы более широкие. Не знаю, какая там Мара тетя или сестра, но точно не родная. Они вообще не родственники.

— Ну и чем ты занимаешься? — Ксеня повернулась ко мне всем телом, болтая ногами в воздухе и рассеянно поглаживая пса.

— Я что-то вроде психолога, сейчас помогаю мен… полиции, — улыбнулся. Девчонка заметно повеселела, расслабилась, глаза загорелись блеском любопытства. Посыпался новый град вопросов, в основном про работу.

Мы пили кофе и болтали. Кит подключился к беседе. Выяснилось, что панк он не столько в музыке, сколько по стилю в одежде и внешности, а вкусы у парня были вполне разносторонние.

В этом отеле вообще все не то, чем кажется. Панк не панк, дети не дети, хозяйка не хозяйка. И пес… не совсем пес.

— Ксюш, а откуда у вас эта собака? — тощий комок меха лежал сейчас возле стула девчонки и мирно сопел.

— Крюгер? Приблудился, — спокойно пожал ребенок плечами.

— Ага, — кивнул Кит. — Приперся ночью, в ошейнике, выть начал, всю дверь когтями исцарапал. Морда невоспитанная.

— Хозяина найти не пробовали? — склонил я голову набок.

— Пробовали, в соцсетях посты развесили, да и возле нас. Но тишина пока, — махнул панк ручищей. — А что?

— Не поверишь, — усмехнулся, глядя в глаза бугаю. — У одной из убитых точно такая же псина была. Вот прям брат близнец: и рост, и размер, и даже зовут так же. Вот только сдохла ее собака, — сощурился я.

— Может, порода распространенная, — и бровью не повел мужик. — Да и кличка тоже. Наша-то живая.

— В самом деле, — снова побарабанил я пальцами по стойке. — В самом деле. Живая…

— Ладно, — Ксенька вскочила со своего стула, — давай торт, Кит, пошла я.

Панк протянул девчонке требуемое, она выхватила коробку, широко улыбнулась мне.

— Пока, Волков, — Ксюша махнула рукой и выскочила за дверь.

В зале стало как-то сразу пусто без трескотни и детского смеха.

Хорошая мелкая — умная, веселая, непосредственная, бойкая, если бы не одно но… мертвая, такая же, как и ее брат, и панк, и пес.

Какого черта здесь происходит?

Почему они такие живые, если давно мертвые?

Я тряхнул головой. Срочно нужен этнограф. Вообще любой.

В этот момент с улицы донесся звук подъезжающей машины. Открылись и закрылись дверцы, звякнул колокольчик на входе, из холла послышались голоса. Мужской и женский. Женский точно Марин, мужской показался смутно знакомым. Я его где-то уже слышал.

— Кит! — крикнула девушка, все еще из холла. — У нас гости? — шаги приближались.

— Ага, — отозвался лениво панк.

Я поднялся на ноги, прошел ко входу, как раз в тот момент, когда двери распахнулись. Поймал Шелестову в объятия и накрыл ее губы своими. Теплые ладошки уперлись мне в грудь.

Девушка удивленно выдохнула, замерла на несколько секунд.

Ее губы были сладкими и вкусными, дыхание пахло карамельной жвачкой. Я провел языком по нижней, слегка прикусил, снова провел вдоль, лаская самым кончиком, теряя голову от запаха жасмина и безумия, что скрывалось за ним.

Я прижал Мару крепче, скользнул руками к спине, погладил шею и затылок, прося, требуя поддаться мне.

Шелестова вздохнула, разомкнула губы, впуская мой язык внутрь.

Сладкая, вкусная, горячая.

Я провел вдоль ее языка, коснулся неба, снова погладил. Атакуя, беря свое.

Шелестова целоваться умела, делала это превосходно, вызывая желание пробовать ее бесконечно.

Я чувствовал ее пальцы у себя в волосах, острые ноготки царапали кожу.

Ох ты ж черт!

Я упивался ей, я наслаждался ей, я открывал новый уровень кайфа.

— Мара? — снова этот смутно знакомый мужской голос.

Мудак.

Девушка слегка напряглась в моих руках.

Я втянул ее язык в рот, пососал, отпустил. Лизнул нижнюю губу и только потом отстранился, открывая глаза.

— Привет, — улыбнулся, гладя большим пальцем нежную скулу.

— Интересный способ приветствия, — хрипло отозвалась Шелестова, не торопясь выбираться из моих объятий.

— Я решил, что лучше попробовать и огрести, чем не попробовать и мучиться.

— Мучиться? — нахмурилась хозяйка отеля.

— Я думал сегодня о том, что хочу тебя поцеловать, весь день, — улыбнулся.

— Мара! — раздалось совсем близко. Шелестова прикрыла на миг глаза, глубоко вдохнула и отстранилась от меня.

Полный мудак.

Я повернул голову на звук, мечтая придушить придурка, и встретился взглядом с мужиком, к чьему имени было так легко подобрать рифму, почти соответствующую по значению с мудаком.

— Да, Антон, ты что-то хотел? — улыбнулась верблюжья колючка.

— Я не могу найти ключ от номера, — странно блеснули за стеклами очков мерзкие глазки. — И ты обещала мне покер.

Парень напоминал ребенка. Очень сильно напоминал ребенка, у которого отняли конфетку. Ну и, ко всему прочему, как и ото всех в отеле, от него пахло смертью.

— Может, ты забыл ключ в машине? — нахмурилась девушка.

— Я оставлял его на стойке, — упрямо скрестил он руки на груди.

— Ты уверен? — еще сильнее нахмурилась Мара. В это время к нам подошел Кит, тоже хмурясь.

— На стойке ничего не было, — отрицательно качнул бугай головой. — Проверял сразу после того, как вы уехали.

— Было. Я точно помню, что оставлял ключ на стойке! — чуть ли не прорычал мужик. — Это этот проклятый пес…

И, словно почувствовав, что речь идет о нем, проснулся Крюгер и с громким тявканьем бросился к Антону. Острые когти бодро цокали по паркетному полу, слюни из открытой пасти летели в стороны, а тонкие лапы разъезжались, но мешок с костями упорно продвигался к своей цели. И быстро. Мажорчик выставил вперед обе руки, стараясь защититься от собаки, попробовал отойти за Мару, но девушка сделала незаметный шаг в сторону, и пес все-таки прыгнул на мужика, чуть не свалив того с ног.

— Крюгер, фу, — лениво проговорил Кит, когда собака уже успела обслюнявить пиджак.

Мара снова вздохнула, едва заметно тряхнула головой. Антон ругался сквозь зубы, отталкивая от себя счастливую и довольную морду.