густой туман, как где-то там, на верху со всей силы хлопали двери и об окна постоянно скреблась мелкая нечисть.

А еще — по сестрам я тоже скучала.

Очень.

Правда, когда Гроз привел их из подвала вампира, мы лишь коротко кивнули друг другу в знак приветствия, а потом сделали вид что у каждого из нас есть очень важные дела в разных уголках дома.

Лишь Лея какое-то время порывалась всех обнять, но тут же натыкалась то на осуждающие взгляды, то на колкие заклинания, которыми по итогу её и удалось усмирить.

Всё теперь было как раньше.

Почти….

Я чувствовала себя как в зеркальной комнате.

Вроде бы всё так же, как и было, а вроде — совсем иначе.

Был наш дом, были сестры, но не было теперь ни ненавистной работы, ни надрывной боли в сердце по ночам…

Зато теперь рядом Гроз, в котором я уже не сомневалась ни на минуту, и еще — мама.

Правда, все те несколько дней, что Офелия находилось в нашем доме, она намеренно избегала всех тем, которые касались её поступка.

А еще, точно как пойманный с поличным вор, постоянно отводила глаза, стоило посмотреть на неё дольше нескольких секунд.

И даже когда пришло время прощаться, в воздухе так и витало ощущение недосказанности.

Мама, уже одетая в безупречный черный костюм, сидела в бархатном кресле.

Рядом с ней стоял новый, до отказа набитый чемодан и изящные, черные туфли на шпильках.

Мы с сестрами сидели напротив неё на широком диване и слушали их разговор со слепой.

— Если нельзя восстановить зрение с помощью магии, почему не обратиться к человеческой медицине, Агорфа? Я всегда говорила, люди — очень способные существа.

Мама с наслаждением затянулась сигаретой.

— У меня, кстати, есть один знакомый хирург. У него руки просто… От дьявола. Он чертовски хорош.

— Мы сейчас точно о его способностях в хирургии? — усмехнулась слепая, поднося ко рту чашку.

Агорфа, в отличие от матери, предпочитала черный чай крепленым напиткам.

— Хороший мужчина хорош во всем, дорогая. Подумай об этом.

А я улыбнулась своим мыслям, сжимая в руках чашку с горячим кофе.

Еще издалека я его почувствовала.

Ощутила, как сладко встрепенулось внутри сердце, улавливая совсем близко свежий, лесной запах волка, смешанный с терпким запахом сигаретного дыма.

Гроз вошел в гостиную, на ходу оповещая маму, что проблем с пересечением границы у неё не будет.

Кажется, для того, чтобы обеспечить Офелии безопасность, он заручился поддержкой не очень законных структур, но сейчас всё это нас уже не волновало.

Волк обогнул кресло, с усмешкой оглядывая мамин чемодан, и опустился на диван рядом со мной.

Закинув руку мне на плечо, немного насильно притянул ближе к своей груди, в очередной раз наплевав на правила поведения темных ведьм в общественных местах.

В ответ мама тут же обратила на нас свое подчеркнуто холодное внимание.

Гроз это заметил и, словно намеренно провоцируя её, провел ладонью уже по моим волосам.

— Она Мрак, не нужно тискать её как месячного котенка — не выдержала такой откровенной провокации мама.

— Она без двух минут Гроз.

— Если быть точнее, без двадцати пяти дней, прежде чем у тебя выпадет новый шанс поставить на моей дочери свою метку, волк. Надеюсь, она и вовсе откажется от такой унизительной процедуры и оставит тебя ни с чем.

— Как замечательно, что ты знаешь, когда приезжать на праздник, Офелия — Гроз склонился и поцеловал меня в макушку. — С нетерпением тебя ждем. Но только на утро.

В ответ захотелось хорошенько поколотить кулаками эту широкую, мускулистую грудь.

О полнолунии я пока что старалась не думать и даже радовалась тому, что этот вопрос снова был перенесен.

К сожалению, волчьи метки ничего, кроме возмущения у меня не вызывали.

Варварство это.

А у волков это патриархальное варварство еще и называлось заключением брака.

Стоило лишь на секунду об этом задуматься, и темная ведьма уже начала вопить о том, что прогибаться под волчьий патриархат она не собирается и на метку согласится только в том случае, если и самого волка можно будет пометить.

Но это, конечно, было невозможно.

На то он и самец.

И сколько бы я его ни кусала, у него ни вечного шрама на теле ни останется, ни моего запаха в крови…

Несправедливо это.

Поджав губы, забрала у волка свою чашку и сделала торопливый глоток перченого кофе.

Жажду им не заглушить, а вот обжечь горло, чтобы перестать думать о полнолунии — вполне можно.

Мама хмыкнула, словно считывая мои беспокойные мысли, затушила сигарету, надела свои туфли и встала с места.

Поймав её колкий взгляд, я поднялась следом за ней.

Кажется, пришло время прощаться.

— Спасибо, мам. Правда, спасибо за всё. Я очень ценю все, что ты сделала.

Эти слова я выпалила на одном дыхании и совершенно без выражения, точно как на зубок заученный, заранее заготовленный текст.

Офелия тут же отвела глаза, цепко хватаясь за ручку чемодана.

— Такое ощущение, что я снова беременна — пробормотала она, делая шаг к выходу. — От этих сладеньких слов чувствую нечто похожее на токсикоз.

— Боги, ма-ам! — возмущенно протянула Истра. — Можешь ты хоть раз просто сказать, что любишь нас?

Офелия остановилась. Приподняла бровь, скептически оглядывая всех нас по очереди.

— Нет. Если вам не хватает лапши на ушах, найдите для этого мужчин.

Она подмигнула Грозу, развернулась и, громко стуча каблучками, теперь уже стремительно направилась к выходу.

— Не звоните, не пишите — бросила, не оборачиваясь. — У меня два новых любовника. Их еще нужно объездить. Это, знаете, долгий процесс, не хочу отвлекаться, милочки.

Внутри все задрожало от нерешительности.

Мы не умели прощаться.

Никогда не обнимали друг друга, расставаясь и, в сущности, вообще не знали, как всё это делать правильно.

Но сейчас вдруг отчаянно захотелось всё исправить.

Сорвавшись с места, я подбежала к матери и крепко её обняла, чувствуя как от моего прикосновения Офелия застывает, словно каменное изваяние.

Её спина стала еще ровнее, изящные руки напряженно повисли по бокам, словно у солдата, вытянувшегося по стойке "смирно".

— Я буду скучать — легонько поцеловала в нарумяненную щеку.

Истра степенно подошла следом за мной.

— Не могу отказать себе в удовольствии тебя помучить, мам — съязвила, так же неумело её обняв.

— Стойте, я тоже!

Лея босыми ногами выбежала в прихожую и розово-золотистым вихрем набросилась на маму.

Уж кто-то, а Лея обниматься умела.

Она цепко обхватила маму руками, крепко прижалась щекой к её щеке и зажмурила от удовольствия