Все это нужно проверять, блин. Напроверяешься до звона вушах. Версия… какая там по счету? Петр Мерцалов. Он ненавидит брата. Возможно,что-то такое из детства. Из семьи. Ненавидит люто остро. Они ссорятся, и ПетрСергея убивает. Откуда берется слежка? Все правильно, ниоткуда. Если толькоумный-преумный Петр не решает таким образом сразу же отвести от себя подозренияи настроить ментов на поиск каких-то совершенно других мотивов.

Почему отец Мерцалова наврал про телефон? Или и вправду унего телефон не работал?

Приезжал Сергей в тот вечер к Элеоноре Ковровой или неприезжал? И если приезжал, кто его мог там увидеть?

О чем он сорок минут говорил с Гольдиным, вернувшись отЭлеоноры? С утра он провел совещание, все обсудил, все высказал, а сорок минут– это очень долго. Зачем ему снова понадобился Гольдин?

Почему Гольдины уехали из квартиры Мерцаловых еще до того,как там появилась милиция? Действительно беспокоились за детей или большебеспокоились за себя?

Что за история знакомства Сергея Мерцалова и ЭлеонорыКовровой? Ирина в разговоре со мной и секретарша Мерцалова в разговоре сПолевым упомянули, что в отпуск они всегда, всегда ездили вместе. Как можетмужик, пребывая на курорте с женой и двумя детьми, снять там девицу?

Что за человек отец Элеоноры? Что случилось с его первойженой? Как она умерла?

Так. А теперь скажите, майор Ларионов, какое отношение всеэто имеет к Клавдии Ковалевой, за которой тоже установлена слежка?

Не знаете?

Вот то-то же…

Горячая ванна должна была помочь. Ему всегда хорошо помогалагорячая ванна. Очень горячая, почти кипяток.

В очередном дамском журнале, который он с терпеливым ослинымупрямством изучал, когда расследовал убийство все того же кутюрье, былонаписано, что в кипятке любят мыться исключительно женщины.

Наврала литературная барышня, сочинившая эту статью.

Майор Ларионов тоже очень любил помокнуть в кипятке.

Ванна помогла. По крайней мере он стал меньше себяненавидеть, и хорошо, потому что у него не было возможности тратить драгоценноевремя на нелюбовь к себе.

И социум, в котором он так и не научился жить, непременнозаметил бы его агрессию и отреагировал бы на нее плохой работой. Ребята решилибы, что злится он на них, и драгоценное место в их гениальных головах было бызанято не расследованием, а исключительно мыслями о недовольстве майора.

Он пил кофе, когда позвонил телефон.

Поднимая трубку, он посмотрел на часы. Очень рано, седьмойчас. Кто бы это мог быть?

– Андрей? – пророкотал в трубке сытый бас. – Приветствую.Полковник Крылов. Не узнал?

– Нет, Толя, – сказал Андрей. – Не узнал. Ты чего так рано?Дежуришь?

– Дежурю, – подтвердил Крылов со вздохом. – Почти отдежурил.Андрей, тебе только что звонила… – он зашуршал бумажками, очевидно, отыскиваянужную, – …звонила Ирина Николаевна Мерцалова. Вдова твоего потерпевшего.

– И что? – спросил Андрей и поставил кружку на стол.

– Она сообщила, что уезжает на дачу. В Москве большеоставаться не может, и все такое. Адрес: поселок Ильинское, улицаГеологическая, дом три. Сказала, что ты оставил телефон и просил предупреждатьтебя обо всех перемещениях.

– Да, – сказал Андрей. – Все правильно, Толя, спасибо тебе.

– Да не за что, – пророкотал полковник. – Ну что? Теперь вИльинку попилишь?

– Попилю, – согласился Андрей. – Куда ж деваться?

– Некуда нам деваться, брат Андрюха! – горестно сказалполковник. Для всех день только начинался, а для него почти заканчивался. То-тоон и веселился. – Ну, бывай!

– Бывай, Анатолий Петрович!

Андрей положил трубку и по привычке поставил на животкружку.

Что это значит?

Она такая дисциплинированная, что даже в омуте своегочудовищного горя не забыла предупредить милицейского майора о том, чтособирается на дачу?

Или я зачем-то срочно ей понадобился?

Понадобился, решил Андрей. Или меня нужно переводить насклад.

Она что-то хочет мне сказать, чего не может сказать дома.

Нужно ехать.

С утра пораньше Оля Дружинина позвонила в три места и вездедоговорилась о встречах. Даже договориться и то было не слишком просто.

Не любят нас, грешных. Не хотят с нами разговаривать. У нихбеда, а мы лезем с вопросами, кто где был, кто с кем спал, кому чтопомерещилось.

С утра у Ольги всегда было плохое настроение. От одной мыслио том, что ей предстоит сделать за день, она начинала сердиться. Иногда онасердила себя специально. Сердитая, она лучше работала.

Первой в ее списке была Мила Гольдина.

Ольга приехала к ней довольно рано, она только-толькопроводила в школу детей.

В квартире был беспорядок, но не стойкий, как поняла Ольга,зыркнув по сторонам наметанным женским глазом, а такой… новообретенный. Какбудто у хозяйки в последние несколько дней все валилось из рук. Впрочем, скореевсего так оно и было.

– Я сейчас сварю кофе, – не глядя на Ольгу, сказала Мила. –Хотите?

– Хочу, – согласилась Ольга.

Морщась, Мила сдвинула в сторону грязную посуду и сталасыпать кофе в медную армянскую турку.

– У вас курят? – спросила Ольга, без приглашенияпристраиваясь к столу. – Вообще говоря, я могу потерпеть…

– Не надо терпеть! – возразила Мила с досадой и сунула ейпепельницу в виде бело-розового кролика. На пузе у кролика была пристроенакорзина, в которой нужно было тушить окурки. Это была замечательная, вполнемещанская пепельница, не похожая ни на одну вещь, которую Ольга видела до этогов квартире Мерцаловых.

Очевидно, при всем родстве душ и необыкновенной дружбе онибыли очень разными людьми – Гольдины и Мерцаловы.

В молчании они подождали, пока вскипит кофе.

– Что вы хотели у меня спросить? – Мила разлила кофе вчашки. – Мне в двенадцать уже за ребятами ехать, так что…

– До двенадцати я управлюсь, – сказала Ольга, стараясь бытькак можно более приветливой. Собственно, ее интересовал только один вопрос, нов лоб задать его она не могла.

– Расскажите мне о Сергее Мерцалове, – попросила Ольга,глядя в бледное лицо. – Просто расскажите, что помните.

– Господи, зачем вам это? – Милу даже передернуло. Как будтов сильном ознобе она потянула рукава свитера, чтобы спрятать в них руки, и так,рукавами, взяла чашку. – Он был близким человеком, понимаете? Для нас это…катастрофа… то, что случилось. Мы с Сашей…