Озеро пахло странно – не так, как обычно пахнут горячие источники, но я не могла назвать этот запах неприятным. Скорее, необычным.

Послышался всплеск – я насторожилась.

В следующий момент налетел порыв ветра, немного развеяв пар…

Вот… гад южный! Просила же его отойти подальше, а он… Совсем рядом, у камней. Стоит и совсем меня не замечает. По спине стекают капли воды, мышцы играют под кожей. Невольно я отметила безупречное сложение, грацию и силу опасного южного зверя.

Снова подул ветер, нагоняя белые клочья и пряча мужскую фигуру от любопытного взора. Да, это всего лишь праздное любопытство, в нем ведь нет ничего плохого?

А в следующий миг я едва воздухом не подавилась – объятый клочьями тумана, Фрид стоял у берега по колено в воде. Ко мне лицом. Что-то высматривал внизу, по-прежнему меня не замечая.

Конечно, я видела голых мужчин. Перед ритуальным сожжением павших воинов разоблачали для омовения, я тоже участвовала в таких обрядах. Но в те моменты вид бледных и безжизненных тел внушал лишь жалость и легкую брезгливость. А южанин был красив. Хотелось смотреть не отрываясь.

Так, что там говорили насчет подтверждения брака?

Понимая, что эти мысли ведут по кривой дороге, я торопливо отвернулась и, стараясь не плескать водой, поплыла прочь.

Одевалась я уже в сумерках и, когда были натянуты и зашнурованы сапоги, из белой пелены вынырнул Фрид.

– Что-то ты долго, – заметил, подавая плащ. – Идем, я нашел хорошую пещеру. А еще поймал большого жирного угря. Так, кажется, эти уродливые рыбы зовутся.

Я фыркнула.

– Наверное, вы на своем юге питаетесь сплошь цветами и нектаром. Как пчелки.

– Предпочитаю мясо. С кровью, – он плотоядно улыбнулся. А потом заметил серьезно: – Мне не слишком нравится это место. Какое-то оно обманчиво спокойное.

Слова его отозвались холодком вдоль спины. Меня тоже тревожило неясное предчувствие, но идти куда-то в ночь – чистое безумие. Переждем. Пока мы обустраивались в холодной и неуютной пещере и ужинали, тревога постепенно отступила. Удивительно, но впервые за долгое время я не чувствовала себя одинокой. У меня был кто-то, с кем можно было поговорить как… как с равным. Даже если мы смеялись друг над другом, или бросали колкие фразы, или просто молчали.

Это было так непривычно. Почти дико.

Магический огонь отбрасывал тени на его лицо. Делал черты резче, серьезней и старше.

– Я любила его, – произнесла тихо, потому что больше не могла молчать.

Фрид глянул удивленно, а я продолжила:

– Любила своего брата-близнеца. Гилбара.

Он отложил клинок, с которым почти никогда не расставался, и поджал под себя ноги.

– Хочешь рассказать о нем?

Стараясь не смотреть в слишком внимательные темные глаза, которые, казалось, видели меня насквозь, я начала вспоминать:

– В детстве мы были похожи настолько, что все нас путали. Мы менялись одеждой и дразнили нянек, а те бегали жаловаться отцу или матери, – губы тронула полуулыбка, а внутри потянуло болезненно и сладко, как бывает, когда вспоминаешь что-то очень дорогое и знаешь, что это никогда не повторится. – Мы были неразлучны, и мне казалось, что так будет всегда. Мы постигали основы магии, ходили в походы с отцом и занимались замковыми делами с мамой. Вместе нам никогда не было скучно.

Я рассказывала мелкие и почти забытые моменты из детства, видела родное лицо в желтом пламени. Призрак Гилбара стоял у меня за спиной, и я боялась обернуться, чтобы не спугнуть его.

Он был красивым и веселым, легким, как весенний ветер. Едва нам исполнилось четырнадцать, на него стали засматриваться девчонки, а я ревновала, потому что считала Гилбара только своим. Брат был моим единственным другом, я не хотела ни с кем его делить.

– В тот день мы, как всегда, ушли подальше от замка, к фьорду. Там мы любили тренироваться или лазать по скалам, собирая яйца крачек. – Горло сжал болезненный спазм, а в глазах на миг сделалось темно. – С тех пор эти птицы для меня – вестницы смерти. Я не помню, из-за чего мы поругались, из-за какой-то глупости… Я бросила его одного и ушла… Просто оставила… А потом его тело нашли на берегу. Он упал с утеса… И разбился.

Я не выдержала, закрыла лицо ладонями. Под веками стало мокро, а в груди – тесно. Так, что невозможно вдохнуть.

– Подумали, что его столкнула ты?

– Враги нашей семьи сразу распустили слухи, что я завидовала брату и хотела занять его место. Хотела править Рооной после смерти отца. А еще магия северного огня была слаба, поэтому, убив Гилбара, я собиралась присвоить себе его лед. Но это неправда… – я вытерла скатившуюся по щеке слезу. – Ни единого слова правды.

Я боялась посмотреть Фриду в глаза. Боялась увидеть в них жалость – это было бы слишком унизительно.

Время тянулось мучительно медленно. Наконец, он произнес:

– Тебе не в чем себя винить, Фарди. Это была нелепая случайность.

– Нет, ты не понимаешь! Он не мог… Не мог оступиться, веревка не могла порваться… Его убили, понимаешь? Убили! – закричала я в отчаянии. – А меня не было рядом, некому было его защитить. Если бы я не повела себя, как… как дура…

– Фарди… – мягко произнес Фрид.

Мы посмотрели друг на друга. Нас разделяло пламя огня, оно же плясало в его зрачках. Я смогла озвучить то, что камнем лежало на сердце все эти годы – моего брата убили, а я так и не отомстила. Даже имени убийцы не знаю. Никаких следов обнаружить не удалось.

– После смерти Гилбара у меня в душе образовалась пустота. Дыра. И никто ее не заполнит.

Поднявшись с места, Фрид решительно двинулся ко мне и опустился на колени.

– Ты права. Никто. Никто, кроме тебя самой, – стиснул мои плечи стальной хваткой и притянул к себе на грудь. А я замерла, слушая гулкие удары его сердца. Я вновь стала маленькой девочкой, нуждающейся в сильном плече. – Ты должна простить себя, Фарди. Ты ни в чем не виновата. Прими это, отпусти его, и тебе станет легче.

– Не могу, – я тряхнула головой, рассыпая по плечам еще влажные волосы. До тех пор, пока не нашла убийцу, я не могу его отпустить.

– Тебе больно. Рано или поздно эта боль тебя убьет. Она отравляет тебя, заполняет тьмой и душит по ночам. Пора ее прогнать.

Он говорил с железной уверенностью, будто знал обо всем на свете. А после запустил руку мне под рубашку и положил ладонь на грудь. Я онемела от неожиданности и уже знакомого чувства – в висках загрохотала