а посему всем старшим, за исключением тех, чьи наделы располагались южнее озера Лянхуа, надлежало оставаться на своих местах и следить за делами. Таково было распоряжение самого генерала Гуан, который самоотверженно уступил первую половину пятого месяца подчиненным, а для себя оставил вторую. Выслушав это разъяснение, я озадаченно проговорил:

— Но я ведь не начальник и не старший.

— Зато я теперь старший, — вздохнул мастер Ванцзу. — И мне без тебя никак. Знаешь ли ты, что за один только этот месяц успели натворить эти юнцы?..

И, меняя тему, он начал мне перечислять все ошибки и проступки тех, кто попал к нам на службу после экзаменов конца пятого года правления императора Цилинь Цзяо[1]. Досталось даже Сяодину, хотя им мастер был обыкновенно доволен. А вот про Амо он ничего не сказал. Ту историю из моих донесений он знал, но поделиться с ним своими опасениями я так и не решился. Тем более что мастеру Ванцзу и впрямь в ту пору пришлось нелегко оттого, что вскоре после праздника Драконьих Лодок скончался в возрасте пятидесяти шести лет сянь Шуй, даос четвертого ранга, бывший старшим для нескольких более молодых магов, которые все перешли под начало моего непосредственного начальника, включая и того, за кем я нет-нет да стал поглядывать.

К слову, позже я понял, почему о другом своем подчиненном мастер тогда ничего не сказал: Амо был в числе тех, кто получил отпуск, что было неудивительно и подтверждало, что он когда-то приехал откуда-то из южных провинций. Когда ж в один из солнечных вечеров я спросил мастера, откуда родом наш с ним почтенный начальник, тот ответил, что предки его, верно, были родом из Сяопэй, но сам он родился и прожил большую часть жизни в столице. Я кивнул, и мы заговорили о ком-то другом, кто тоже убыл в отпуск для ухода за полями. И я не сомневался, что мы оба им хоть немного, но завидовали. У мастера тоже никаких полей не водилось, хоть он и происходил из старинного и знатного рода.

Первая половина пятого месяца в Цзиньгуанди выдалась солнечной и жаркой даже более, чем, бывало, во многие другие годы. А вот в других провинциях уже начались сезонные дожди, о чём без устали рассказывали вернувшиеся из своих отпусков.

На пятнадцатый день месяца вернулся и сянь Тан, а на следующий, шестнадцатый, я пошёл к нему, дабы узнать, можно ли будет уехать и мне, но не застал его на месте. А спустя почти два часа, когда многие уже засобирались расходиться по домам, начальник позвал меня к себе вместе с мастером Ванцзу. Моего старшего он поначалу долго расспрашивал о делах, и я не мог смекнуть, зачем при этом присутствовать мне. Наконец, он обратил взор на меня, вздохнул и сказал:

— Верно ль я помню, сянь Мэн, что вы родом из Цзыцзина?

— Да! — с готовностью отозвался я, окрыленный надеждою.

— Тогда у меня есть дело для вас. Неприятное дело, но потому что это ваш родной город, я подумал, что вы и справитесь лучше других, и захотите сами во всем этом разобраться.

Как подстреленные охотниками птицы рухнули все мои надежды, и, поникнув, я спросил:

— Какое же дело вы мне хотите поручить, господин Тан?

— Вам знаком чиновник шестого ранга по имени Пао?.. Пао… Хм, я забыл его имя.

С этим признанием сянь Тан протянул свою сухую жилистую руку и стал узловатыми землистыми пальцами перебирать кипу из бумаг и свитков. Наконец, он нашёл то донесение, которое искал, проглядел его ещё раз и, кивнув самому себе, сказал: «Пао Цзяньдань. Вы не знали этого человека?».

Я покачал головой и коротко добавил к этому: «Нет». Я покинул Цзыцзин в столь юном возрасте, что даже на тот момент не знал и трети чиновников в родном городе, а с тех пор, как жил в столице, и вовсе не считал нужным следить за подобными вещами, и знал лишь тех, с кем несли службу мои ближайшие родичи — отец, братья и дядья с обеих сторон. Всё это, разумеется, я докладывать не стал и покорно ждал, что прикажет начальник.

— Что ж, жаль, — вздохнул сянь Тан, но затем добавил: — А, с другой стороны, и хорошо. Ибо этого господина с полнедели тому назад постигла внезапная и загадочная кончина.

— И что мне надлежит сделать? Разве в Цзыцзине нет лекарей, которые могли бы сказать, отчего он умер?

Сянь Тан поднял свои маленькие глазки и уставился на меня тем самым неприятным взглядом.

— Лекари не нашли на нём ни следов насилия, ни следов болезни, которые могли бы привести к смерти. Дознаватели допрашивали его домашних и слуг, и все как один твердили, что он ни на что не жаловался, разве что пребывал в скверном расположении духа.

— И я должен разузнать, не гуй ли какой привел его к гибели?

— Да.

— Хорошо. Когда я должен ехать? И как же мой отпуск?

— Отпуск? — удивился сянь Тан. Тут уж кашлянул и вмешался мастер Ванцзу:

— Я подавал прошение о нем в конце четвертого месяца. Отец выделил ему два му от своего рисового поля.

— Вот как? В Цзыцзине?

Мы с мастером Ванцзу почти одновременно кивнули, и тонкие губы нашего начальника растянулись в усмешке.

— Так ведь и славно. Поезжайте, чем скорее, тем лучше. Как справитесь, отправьте донесение в столицу. И, коль пятнадцати дней со дня вашего прибытия ещё не истечет, можете их провести в родном городе. А отдать распоряжения по своим полям вы сумеете и так, не сомневайтесь.

— Как прикажете, — процедил я сквозь зубы, смекнув, что отпуск мой, сделав кувырок, со всей силы шлёпнулся наземь.

— Коль не уверены в своих силах и желаете управиться поскорее, можете взять себе помощников. Одного или даже двух, — милостиво предложил сянь Тан и перевёл взгляд на моего старшего товарища. — Ежли сянь Ванцзу полагает, что может теперь себе это позволить, то вы вольны попросить его о помощи. В конце концов, коль выяснится, что то в самом деле было убийство, находящееся в нашем ведомстве, вам всё равно без него никак.

Мы с моим старшим товарищем