переглянулись. Я знал, что у него хватало забот, ведь вместе с новыми младшими к нему перешли и дела сяня Шуй. Мне совершенно не хотелось ещё и этим его тяготить, тогда я сказал, что возьму с собой Сяодина. Мастер Ванцзу смерил меня внимательным взглядом, затем обратил взор на нашего начальника и предложил:

— Не поехать ли мне в самом деле сразу с ними, Тан-ши? Коли там ничего, с чем не справились бы они вдвоем, я тотчас же вернусь и оставлю это дело на них. А то немногое, что я ещё не успел сделать, поручу покамест сяню Йе.

— Я бы на вашем месте не поручал бы ему даже и самую мелочь, — насмешливо отозвался сянь Тан, но, не получив возражений от упрямо глядевшего на него сяня Ванцзу, вздохнул и ответил: — Что ж, будь по-вашему. Коли сумеете, отправляйтесь в путь завтра же.

После этого мы оба поклонились и со всеми необходимыми словами и церемониями покинули служебные покои начальника.

–

Вот так мы трое следующим же вечером в час Собаки взошли на борт джонки на Южной пристани и отправились в путь. Сяодин воспринял это задание даже с оживлением и интересом, а потому совершенно не беспокоился и после ужина отправился спать. Мы же с мастером Ванцзу ещё какое-то время стояли у борта на палубе и, всматриваясь в редкие огоньки на берегу, полушепотом заговорили и о своем поручении, и о том, что с ним оказалось связано. Первым делом я спросил о причинах подобного великодушия:

— Вам вовсе было не обязательно отправляться с нами. Зачем же вы вызвались?

— Да ведь не даст он тебе никакого отпуска, этот кровопийца. Все соки готов из подчиненных выжать.

Я удивленно воззрился на него, ибо на моей памяти прежде мастер Ванцзу не позволял себе высказываться столь резко ни о нашем непосредственном начальнике, ни о ком-либо ином. Доверие он так проявил ко мне? Или в этом и кроется причина его длительного пребывания прежде в отдаленной провинции Гичёгуо?

— Что ж ты вытаращился на меня будто рыбина на рыбака? Переговори с родными, бери сяо-Байху да и отправляйся с ним в Варрмджо.

— Откуда вы знаете?.. — оторопел я поначалу, но потом лицо моё, верно, приняло вид кислый, словно я откусил кусок от лимона. — Лао-Ванцзу рассказал?

— Да. И не только это. Но ты уж не серчай ни на него, ни на меня. Не правда ль мне лучше было узнать обо всем?

— Пускай и так. Но от меня, а не от моего наставника. Он вам и об оговорке сяо-Байху рассказал?

— Об оговорке? Какой?

Тогда я вздохнул и поведал ему ту историю. А то, чего доброго, услышал бы он и её от кого-нибудь другого, да неверно переданную. И отчего-то, выслушав меня, он задумался ещё глубже, чем прежде, и нахмурил густые чёрные брови, да и молчал, покуда я не окликнул его. Но на все мои вопросы он отмахнулся и повторил свой совет.

— Нет, мастер. Так поступать я не буду. Ведь это большой город, а не маленькая деревенька в глуши. Кто-нибудь донесет, и мало того, что накажут меня, ещё и сяо-Байху пострадает. К тому ж как вы можете мне подобное говорить, покуда мы даже не разузнали, что там произошло? Вдруг надобно будет присутствие нас всех?

— Всё может быть. Хотя я не могу вообразить, что там такого может быть, с чем не справился бы я один.

Я усмехнулся его привычной самоуверенности и приготовился было выслушать очередную байку, но мастер вновь погрузился в задумчивое молчание. Это было совсем на него не похоже, ибо прежде он не упускал ни одной возможности, дабы прихвастнуть.

Спать и уходить мне не хотелось, потому я спросил его, отчего так глава магического крыла отозвался о сяне Йе. Я знал, что они с мастером Ванцзу были знакомы очень давно и даже приятельствовали ещё до того, как моего старшего товарища отправили в Гичёгуо. И ещё, что Йе Юфу приходился двоюродным братом генералу Йе и отцу Баоюя. Но более ничего. В ту пору ему шёл пятьдесят третий год, и я бы не решился докучать расспросами ни ему, ни мастеру Ванцзу о нём. Однако меня изумило подобное отношение к человеку из столь влиятельного клана со стороны сяня Тан, и я позволил себе проявить любопытство.

Мастер Ванцзу молчал так долго, что я уж подумывал всё же оставить его в покое, и уж открыл было рот, дабы пожелать ему доброй ночи, когда он заговорил:

— Старина Йе даровитый маг. Да ещё и из хорошей семьи. Он быстро заслужил восьмой ранг, затем седьмой. И оттого, что он всегда был хитрее и сдержаннее меня, умел вовремя ввернуть льстивое слово и улыбнуться, его не трогали, даже тогда, когда он проявлял приязнь и сочувствие ко мне, а иной раз позволял себе и большие дерзости. В год, когда меня по приказу государя вернули в столицу, у него уже был четвертый ранг. И он с недоумением мне рассказывал о том, что начальствовать поставили сяня Тан. Его, к слову, тогда в столице мало знали. Старина Йе сказал, что это от того, что, как и многие из нас, он служил где-то в глуши. Быть может, даже в Сяопэй, когда деревню держали наши. И я вот думаю, что тогда-то, три года назад, они и не поладили. Поначалу Тан всячески придирался к его работе, а потом у самого старины Йе словно всё из рук валиться стало. И каждый год, когда подводили итоги, он получал одни из самых низких оценок за свою работу. Убрать с должности его не позволили, потому как магов покамест и без того мало, но он мне то и дело жаловался, что начальник наш его однажды всё-таки выпихнет.

— И вы считаете, что сянь Тан несправедлив к нему?

— Ну, то мне неведомо. Отчётов его и служебных записок я не видал. За всеми делами не следил. Знаю лишь о том, о чём мне сам старина Йе рассказывал. И в его рассказах изъянов не встречал. Я бы и не лез в это. Но злость меня берет от одной мысли, что кое-кто мог и впрямь вообразить себя