Что ж, пока ничего себе версия.

Поэтому же Клавдия и пришла к Марусе после моей мнимойсмерти. Она хотела выяснить, почему всеми делами, связанными с похоронами,заправляют мои подруги, а не родственники. Она рвалась к моим деньгам, а неоплакивала меня.

Бумага, написанная моим почерком, сбила ее с толку. Какможно качать родственные права, когда я сама пожелала, чтобы похоронамизанималась посторонняя Маруся.

Ее приход к Марусе был связан не с тоской и горем из-за моейкончины. Клавдия намеревалась выяснить, как долго Маруся собирается чувствоватьсебя хозяйкой в доме покойной, а точнее, ее интересовал ключ от моего сейфа,который я доверила Марусе. Случайно выведав, что я жива, Клавдия, естественно,захотела исправить эту ошибку, подослав отравленный ликер.

И здесь вроде все правдоподобно, но почему Клавдия решилалишить меня жизни в Москве? Почему бы не сделать это еще тогда, когда я была вПитере?

Чего хотел от меня Сибирцев?

Вот на этот вопрос ответа не было. Как и на другой вопрос:откуда Клавдия знает этого Сибирцева?

Я могу утверждать, что среди ее знакомых нигде Сибирцевым ине пахло. Значит, ответ надо искать у Дмитрия. Вряд ли он пожелаетразговаривать со мной, но встретиться с ним необходимо.

Побродив по Старому Арбату, я пришла к убеждению, что поравстретиться с Дмитрием Лебедевым. И отправилась домой.

Дома в почтовом ящике меня ждала повестка к следователюпрокуратуры. Даже обидно, что пришла она так поздно. Чего же наговорили ментаммои доктора?

Я не стала откладывать приглашение в долгий ящик, а решилавстретиться со следователем в тот же день. Я набрала номер телефона, указанныйв повестке, и самым приятным голосом сообщила, что не могу прийти в назначенноевремя.

— А когда сможете?

— Прямо сейчас, — заявила я.

— Приходите, — прозвучал лаконичный ответ. Не стануописывать долгий разговор с мужчиной весьма приятной наружности (если несчитать холодных настороженных глаз). В результате выяснилось, что в убийствеДениса подозревают меня. Прямо сказано об этом не было, но ряд глупых вопросовобнаруживал, куда этот приятной наружности мужчина клонит. В конце концов мненадоели его «хитрые» ходы и я сказала:

— Не мучайтесь, это я отравила своего брата. Жаль, что никтоне видел его удивления. «Вытаращенные глаза», «брови, ползущие на лоб» и прочиелитературные ухищрения неспособны передать степени его удивления.

— Зачем вы это сделали? — откашлявшись, строго спросил он.

— Ради спортивного интереса. Стало скучно жить, решиларазвлечься. Сочинила сказочку о покушениях. Вы слышали, наверное?

Мужчина напряженно кивнул.

— Да, кое-что, — выдавил он из себя. Все ясно. Абсолютнонезнаком с юмором.

— Случайно мне повезло: убили девушку, которая шла рядом сомной.

— Марину?

— Да, из Челябинска. Я решила воспользоваться этим и тут жепридумала хитрость с ликером.

— Вы сами себе послали отравленный ликер?..

— Правильно, с целью осторожненько отравиться и поразить темсамым своих друзей и знакомых.

— Но случайно пришла ваша подруга, — подсказал мне прокурор.

— Правильно, — подтвердила я, — пришла Алиса с Сибирцевым.Они выпили гораздо больше, чем я рассчитывала, и отравились по-настоящему.

— Так вы рассчитывали отравить их? Я рассердилась такойбестолковости.

— Да нет же. Я вообще не знала, что они придут. Я имею ввиду, что не собиралась пить отравленный ликер в том количестве, в которомвыпили его они. Ну, понимаете, о чем речь? — заговорщически спросила я.

— Понимаю, — удовлетворенно кивнул следователь прокуратуры.

— Таким образом, я виновна еще и в смерти Сибирцева, и вотравлении Алисы, — с гордостью подытожила я.

Следователь, поджав губы, заявил:

— Это надо запротоколировать.

— Нет, пока не надо, слушайте дальше. Когда случайно погиблаКлавдия, я отнесла две бутылки в ее квартиру и оставила их в кухонном шкафу,чтобы все свои преступления свалить на нее, но приехал Денис и выпив ликер,отравился. Теперь все, — заключила я, откидываясь на спинку стула.

— Значит, будем записывать? — спросил следователь.

Я рассмеялась.

— Записывайте, если вам больше нечего делать. Только как вывсе это собираетесь доказывать в суде? Это же чушь на постном масле.

— Почему чушь? — удивился он.

— Потому что на бутылках, найденных в квартире Клавдии, нетотпечатков моих пальцев, зато есть отпечатки покойной. Вы понимаете, что этозначит?

— Что?

— Клавдия была жива, когда бутылки появились в ее доме.Значит, я могла принести эти чертовы бутылки лишь при ее жизни. А как я приэтом могла заставить ее потрогать бутылки? Она же прекрасно знала, что Алисалежит в больнице с отравлением. Она знала, что яд был в двухлитровой бутылке сореховым ликером. Скажите, вы часто видели в обычном потреблении двухлитровыебутылки с ликером?

— Нет, — честно признался прокурор.

— Я тоже. И тут я приношу в ее дом аж целых двеподозрительные бутылки. Клавдия не такая дура, как вы думаете. Она вообще недура. Не стала бы Клавдия ставить бутылки в шкафчик, а задала бы мне массувoпросов. Окажись мои ответы вразумительными, она пригласила бы меня выпитьнесколько рюмочек ликера. Не потому, что не доверяет мне и хочет узнать моюреакцию, нет, а потому, что просто любит ореховый ликер. Не так часто оноказывается в ее доме, чтобы долго там стоять. Но ликер начал Денис.

— Может, вы принесли три бутылки.

— Две отравленные, а одну нормальную? И Клавдия выпила какраз нормальную?

— Так бывает.

— Невероятно. Почему вы выбираете самые невероятныепредположения и не хотите замечать того, что очевидно? Ну как я могла получитьна тех бутылках отпечатки пальцев Клавдии, не оставив своих?

— Просто принесли бутылки и дали ей в руки.

— По-вашему, все так просто? Значит, я была в перчатках? Этолетом, в двадцать пять градусов жары? И Клавдию это не заинтересовало? Зачеммудрить? У вас есть второй, прекрасный вариант. Клавдия хотела убить меня из-заденег, а случайно убила Сибирцева. Давайте на этом варианте и остановимся.Поскольку преступница погибла, закрывайте это дело.

— Мы дела не закрываем, а отправляем в архив, — не безгордости поправил меня следователь.