Днем Берестова не выловишь. «Зато ночь в моем полном распоряжении, – шутил он. – Я очень выгодный муж. Богатый и занятой!» Алина отметила про себя, что время для свиданий он все же находит. И это льстило ей.

Наконец Станислав Олегович выделил утро для поездки в деревню.

«Надеюсь, до обеда мы управимся. У меня очень плотный график. И нарушать его я не намерен».

Вот так лаконично выражался презентабельный господин, которого она надеялась в скором будущем назвать своим мужем. Образ Толика долго оставался иконой, но сколько можно молиться на чужого бога? А после его смерти незримая рука будто закрыла портрет возлюбленного черным флером, как закрывают зеркала в присутствии покойника...

– Здесь чудесно! – восхищался Берестов. – И главное – людей мало. Когда-нибудь я непременно стану помещиком, построю себе уютный коттедж над речкой и навсегда уеду из кошмарной Москвы. Буду разводить кур, овец... лошадиную ферму открою. Ты умеешь ездить верхом?

– Нет.

– Я тебя научу. Посмотри, какие тут просторы...

Алина волновалась. Улица, где они с братом любили прогуливаться и кататься на велосипедах, вызвала у нее слезы. Она отвернулась и украдкой, стараясь не размазать румяна, вытерла щеки. Берестов любовался деревенским пейзажем, не замечая ее грусти.

Они подошли к забору нефедовской дачи. Калитка была открыта, трава во дворе примята. Где-то рядом закричал петух, заблеяла коза. Потянуло дымком... Хозяйки растапливали печи, готовились стряпать. В прозрачном воздухе звуки разносились далеко. Заскрипела колодезная цепь... звякнуло ведро...

– Слушай, а сюда кто-то наведывался, – сказала Алина.

– Надеюсь, не воришки.

– Тут брать нечего... рухлядь одна.

– Значит, какая-нибудь сладкая парочка облюбовала ваш дом для ночлега, – усмехнулся Берестов. – Чего ему зря пустовать?

– Я тебя прошу, Стас! Здесь пустых домов пруд пруди. А наш люди стороной обходят. Я же тебе говорила...

– Не все суеверны, дорогая. Особенно после чарки доброго самогона. Пьянчужкам море по колено. Вон, кажется, валяется один... где пил, там и прилег...

Алина вскрикнула и подбежала к распростертому в траве телу. Это был не алкаш, а щуплая старушка в куртке и резиновых сапогах. Она лежала на боку, не двигаясь.

– Эй... бабушка...

Алина дотронулась до ее плеча и тут только увидела бурое пятно на платке. Берестов подошел, опустился на корточки.

– Что это за пятно? Похоже на кровь...

Чтобы не завопить в голос, Алина зажала себе рот ладошкой. Ее затошнило.

Берестов пытался определить, жива ли старушка. Он просунул пальцы под платок и нащупал артерию на шее.

– Кажется, есть пульс. Едва-едва... У тебя телефон с собой?

– Да...

Она лихорадочно рылась в сумочке, ища сотовый.

– Черт! Надо вызвать «скорую»!

– Пока они сюда доедут...

– А что ты предлагаешь? Зови соседей... будут свидетелями.

– Одни соседи приезжают только на лето. А другие...

– Ну кто-то же обитает на этой улице? – разозлился Берестов. – Давай зови... а я позвоню в «скорую».

Алина протянула ему мобильник и побежала к дому напротив. Там жила женщина, у которой они когда-то брали молоко. Ее было трудно узнать – постарела, поседела, сгорбилась. Однако без разговоров согласилась пойти с Алиной.

– Кто ж это зашибся? – причитала она по дороге. – Неужто самогонщица наша, Аксютка? Она нахальная, страсть! Может, в окно хотела забраться? Давно на ваш аппарат зарится. Все равно, мол, пропадает... ржавеет без толку...

Едва глянув на пострадавшую, соседка схватилась за сердце.

– Митрофаниха!.. Живая?.. Каким ветром ее сюда занесло?

– Ее в больницу везти надо, срочно, – сказал Берестов. – А на «скорой» ответили, все машины, мол, на выезде. Ждите. Сколько ждать-то? Час, два?.. У вас милиционер есть участковый?

– Раньше был... а теперь сделали одно отделение на три деревни. Не дозовешься его...

Соседка, кряхтя, склонилась над знахаркой, ахнула.

– Господи! У ней кровь на платке. Сильно зашибла голову-то? Череп цел?

– Мы не знаем, – нервно сказала Алина. – Врач нужен. И побыстрее.

– Где он, врач-то? – проворчала соседка. – У нас на медпункте только фельдшер, и тот горький пьяница. Небось от вчерашнего перепоя не отошел. Его звать бесполезно.

– Что же делать?

– Сами повезем, – решительно заявил Берестов. – Давай помоги мне...

– А вдруг ее нельзя трогать?

– Везите ее, деточки! Везите, ради Христа! – заголосила соседка. – Не то помрет бабка! Ей-богу помрет!

Они осторожно перевернули пострадавшую. Лицо белое, как у мертвой, под носом запеклась кровь. Но дышит. Теперь и Алина узнала старушку. Точно, Митрофаниха... знахарка здешняя. В стороне валялось пустое лукошко. Видать, бабка на промысел вышла, за целебными травами... Как она тут оказалась? Во дворе, кроме сорняков да крапивы, ничего не растет.

Берестов огляделся. Обратил внимание женщин на ящик под окном.

– Похоже, знахарка стала жертвой собственного любопытства. Видать, в окно залезть хотела... и упала. Ударилась головой...

– Обо что тут можно удариться? – недоумевала соседка. – И зачем ей было в чужой дом через окно лезть?

– Ладно, какая разница... Я ее подниму, а вы ноги придерживайте. Давайте, на счет «три»... осторожнее... Раз, два, взяли!

Безжизненное тело оказалось неожиданно тяжелым. Туфли Алины намокли в росе, пока она шла к машине. Старушку уложили на заднем сиденье. Берестов достал из аптечки вату и бинт, но перевязку делать не стал. Кровь свернулась, платок присох к ране.

– Как ее угораздило? – причитала соседка. – Вы лучше не тревожьте ее, деточки. Везите как есть... там доктора разберутся...

– Позвоните участковому, – на всякий случай попросил ее Берестов. – Пусть приедет, посмотрит что к чему.

Он завел машину и обернулся к Алине, которая придерживала голову пострадавшей.

– Ты знаешь, где ближайшая больница?

– Смутно... когда брат ногу вывихнул, мы его возили в районку... но куда точно, не помню.

Берестов понимал, что бабка в любой момент может отдать богу душу. Объясняйся потом...

– Поехали! Каждая минута на счету. По дороге спросим...

– Больница далеко, – сказала она. – Километров сорок, не меньше.

– Выбора нет. Успеем так успеем...

Берестов не мог разогнаться на ухабистой грунтовке. Да и сильная тряска старушке на пользу не пойдет. Он беззвучно ругался, проклиная свою «благодетельность». Надо было ему предлагать помощь по продаже чертовой дачи?! Инициатива наказуема.