Огромные, фиалково-синие, бездонные, словно небо, глазасияли на лице дурнушки. До сих пор я ни разу, ни у кого не видела стольпрекрасных очей. Любой человек, окунувшись в их глубину, мигом забудет о том,что видит перед собой существо в ужасающем одеянии. Такой взгляд могпринадлежать лишь королеве или принцессе, волею злой судьбы превратившейся вЗолушку.

– И что же вы хотите узнать?

– Э… э… я знаю все про то, как вы взяли на себя вину,прикинулись убийцей Сергея Лавсанова.

Таня молчала.

– Вам пообещали за это квартиру, деньги и то, что вы несядете в тюрьму. Настя обманула вас?

– Нет, – прошептала Таня, – на суде быладвокат, он так дело повернул, что я оказалась тут, в клинике.

– Хорошо. А квартира?

Таня стала медленно краснеть. Я продолжала сыпать вопросами:

– Настя приезжала сюда? Навещала вас?

– Нет.

– Может, присылает передачи?

– Нет.

– Пишет письма, обещает денег, сообщила о покупкеквартиры, в которую вы въедете, освободившись?

– Нет.

– Выходит, она вас бросила? Обманула, подставила,наобещала и кинула!

– Я сама согласилась, – прошептала Таня, – подоброй воле. Кто кашу заварил, тот ее и ест.

– Вот и нет! – рассердилась я. – Чужие рукикрупу в воду насыпали. Тебя просто надули, как ребенка! Неужели совсем необидно? Сидишь тут ни за что, а Настя гуляет на свободе да над тобойпосмеивается!

Внезапно Таня сделала пару шагов, села на колченогуютабуретку, сгорбилась, закрыла лицо руками и с невероятным, рвущим душуотчаянием воскликнула:

– Делать-то теперь нечего! Так мне и надо!

Я бросилась к Тане.

– Не плачь, я постараюсь вытащить тебя отсюда.

– И куда я пойду, – всхлипнула она, – к отцувозвращаться? Снова битой ходить? Знаешь, мне уж лучше тут. Здесь врачихорошие, медсестры меня любят, больные уважают. А на воле что? Ну ничегохорошего меня не ждет!

На секунду я растерялась. До сих пор я абсолютно искреннесчитала, что неволя – это самое страшное несчастье для любого человека, носейчас вдруг появились сомнения: а вдруг существуют люди, которым за решеткойлучше?

К электричке я брела в самом мрачном расположении духа. Ихотя цель поездки была достигнута: я узнала, что Настя обманщица, никакогоудовлетворения эта новость мне не принесла. Разговор с Таней вышел тягостным,ничего нового она мне сообщить не смогла, на все вопросы меланхолично твердила:

– Не знаю.

В конце концов я разозлилась и налетела на нее:

– Послушай, ты совершила глупость и поняла это. Лучшепоздно, чем никогда.

– Да, – Татьяна внезапно перебила меня, – мнепрямо сразу, еще в милиции, страшно стало, я даже пожаловалась своей соседкеЗине, но потом Свин пришел…

– Свин? – подскочила я.

– Да, – кивнула Таня, – он со мной передсудом встретился и велел ничего не бояться, дескать, они с Настей временноисчезнут, но лишь для того, чтобы их не тронули, иначе кто мне квартиру купит!

– И ты опять им поверила! – возмутилась я.

– Ага.

– С ума сойти!

Таня вдруг улыбнулась:

– Да уж! Представляю, как они надо мной смеялись!

– Я добуду запись и вытащу тебя. Мы заставим Свинакупить квартиру. – Я окончательно потеряла от злости голову. – ЭтаНастя заплатит за все, мало ей не покажется! Знаешь, где она живет?

– Нет. Вернее, да, раньше жила в поселке Никоново сСергеем Лавсановым, только она же его женой не была, значит, особняк ей недостался.

– Я найду Звягинцеву, – кипятилась я, – иприжму к стенке. Прямо так и скажу: «Имею кассету с чудесным „сериалом“, выбирай,киса: либо приобретаешь Танюше квартирку, либо переезжаешь в камеру!»

– Некрасиво шантажировать человека, – прошепталаТаня.

– Согласна, но только не в этой ситуации! –стукнула я кулаком по столу.

– С какой стати ты решила мне помогать? – вдругспросила Таня.

Я внезапно выпалила правду:

– Потому что я совершила раньше, в своей другой жизни,много ужасных поступков, а теперь хочу частично искупить вину. А еще мне тебяжаль!

– Ладно, – завела было Таня, но тут в дверизаворочался ключ, появилась запыхавшаяся Раиса Ивановна.

– Время истекло, – заявила она, – хватит,пообщались.

Таня покорно пошла к выходу. Уже на пороге она вдругповернулась и проговорила:

– Если ничего не получится, не волнуйся, мне здесьхорошо. А с тебя грех за одно желание помочь человеку снимется.

Я стиснула кулаки:

– Умру, но добьюсь своего.

Таня, сгорбившись, шмыгнула в коридор.

– Если вдруг вспомнишь что про Настю, скажи РаисеИвановне, – крикнула я ей вслед, – я оставлю свой телефон, она мнепозвонит!

Но ответа не последовало.

На обратной дороге везение покинуло меня. Электричкиотчего-то перестали ходить, в кассу стояла очередь, впрочем, небольшая, всегоиз пяти женщин раннего пенсионного возраста.

– И чего нам делать, – налетали они на кассиршу.

– Ясным языком написано, – каркала она изокошечка, – черным по белому красными чернилами: поездов до Москвы нет!

– Нам ехать надо!

– Ща скорый пойдет, еще быстрей до столицы домчит.

– С какой стати пассажирские ездят, а электричкинет? – не успокаивались тетки.

– Вам скандалить или ехать? – не растеряласькассирша. – Покупайте билет.

– Дорого небось!

– Тогда идите пешком!

Бабы завозились в карманах, завздыхали, заохали, пересчиталимятые ассигнации, сунули их в крохотное окошечко и получили взамен длинныерозовые бумажки.

– Ой, – заорала одна из них, – тринадцатоеместо! Поменяйте билет.

– Да какая разница, – обозлилась кассирша.