– Прости, Ира, – затарахтела я, – понимаю,что доставила тебя кучу неприятностей, но теперь все пойдет по-иному! Знаешь, ясильно изменилась. Не хочу строить свое счастье на несчастье других.

– Похоже, ты и впрямь здорово перекосилась, – злоответила Ира, – раньше-то тебя не очень мучили размышлизмы, жила словноканарейка. Корм я тебе приносила и в клювик вкладывала. А ты лишь принималаего, особо не интересуясь, где и как добыт кусок сыра. Обо мне ты, сестричка,не думала. Чем же Ирочка платит за корочку хлеба с маслом? Лежала день-деньскойпод пледом и книги читала, а я с утра до утра по городу носилась, лапками била,в голове занозой торчало: деньги, деньги, деньги. Где их взять? Как накормитьТанечку? Как одеть сестричку?

– Да, я понимаю, – залепетала я, – нотеперь-то все по-другому станет. Видишь ли, в результате амнезии я превратиласьв другого человека, мне даже думать дико, каким червяком я была!

– Каким ты был, таким ты и остался, – рявкнулаИрина. – Помнишь эту песню?

– Нет, – растерялась я.

– Никаких изменений я в тебе не вижу, – суровопродолжала Ирина, – по прежним рельсам катишься. Не хотела мне помогать исейчас не собираешься! На мне из-за тебя долги висят! А ты моральные терзанияразвела, пакостница!

– Ира!

– Не хочу больше с тобой дела иметь. Все! Хватит. Вылезайтеперь сама! – Ирина окончательно рассвирепела. – Чью шкуру,спрашивается, я спасти решила? Из-за кого бежать за границу надумала? Вас,мадам, увезти хотела, все потерять собралась: положение, карьеру. И гдеблагодарность? Нет бы сказать: «Ирочка, я все сделаю…» Ну и пошла ты! Не смейко мне подходить, отныне мы посторонние люди.

Раздались резкие, короткие гудки. Я осталась сидеть,прижимая к груди трубку. Ну просто беда, я ощущаю себя настоящей преступницей имерзавкой. Убила мужа, втравила Иру в расходы, а теперь еще и обидела сестру,которая всю жизнь тащила на себе меня, лентяйку. Надо немедленно перезвонитьИрине, попросить ее встретиться, объяснить свою позицию.

Трубка внезапно опять стала издавать звонки. Я обрадовалась:это сестра, которая небось тоже переживает ссору.

– Да, – закричала я, – слушаю!

Но вместо уверенного контральто сестры раздалось тихое,мягкое сопрано:

– Извините за столь поздний звонок, позовите,пожалуйста, Таню.

– Слушаю, – вздохнув, ответила я.

– Наташа тебя беспокоит, помнишь меня?

– Конечно.

– Еще раз прошу прощения, но ситуация таксложилась, – принялась оправдываться Наташа, – разбудила тебя,наверное!

– Да нет, мы только что с работы приехали.

– Если хочешь ехать в Малино, то придется это сделатьпрямо завтра.

– Почему такая спешка?

– Не знаю, тот, кто устраивает свидание с Танюшей,сказал: завтра. Так как?

На секунду я заколебалась. Что делать? Отказать Наташе,позвонить Ирине, извиниться и плясать под дудку авторитарной сестры? Илипопытаться жить так, как мне подсказывает совесть?

Внезапно у меня сильно заболела голова, к горлу подняласьтошнота.

– Нет, – выпалила я, – никогда!

– То есть ты не поедешь? – уточнила Наташа.

Тугая повязка, охватывающая череп, лопнула, мне сталохорошо, боль исчезла, перед глазами перестала трястись серая сетка.

– Нет, – повторила я, – то есть да, я еду вМалино.

– Записывай, как добираться, – повеселела Наташа.

Я схватила листок бумаги.

– Когда дойдешь до клиники, – завершила рассказНаташа, – спросишь старшую медсестру Хрычкову Раису Ивановну и скажешь ей:«Меня прислал Александр Борисович Ляпунов, привет из Поливановки, от восьмогоотряда». Она все сделает бесплатно, никаких денег ей давать не надо, ясно?

Завершив разговор, я легла, натянула одеяло на голову иприготовилась бороться с бессонницей. Нет, не стану звонить Ирине, пустьсчитает меня неблагодарной тварью. Мне больше не следует использовать другихлюдей для собственного спасения. Я должна научиться сама справляться сжизненными трудностями! Значит, так, завтра еду в Малино, беседую с Таней и,если узнаю, что Звягинцева и Свин обманули несчастную, забираю у Наташи записьи иду в редакцию газеты ну… допустим… ладно, придумаю куда. Разразится дикийскандал, но Таню-то выпустят. Я спасу ее и тем самым, может быть, сумею искупитьхоть часть грехов, совершенных мною ранее. А дальше… Попробую достать себедокументы на чужое имя и начну новую жизнь, с чистого листа. Не всемпредставляется возможность совершить подобный шаг, мне повезло. Я обязательнодобьюсь успеха, стану обеспеченной женщиной, твердо стоящей на ногах. И воттогда, уверенным в себе человеком, а не никуда не годной улиткой, приду к Иринепросить прощения, заплачу долги, сделанные ею из-за меня… Да, именно так.Никогда не сдавайся, жизнь полосатая, чтобы высоко подпрыгнуть, надо сначалаудариться о самое дно.

Утром я уехала из дома около семи. Взяла у Риты из сумочкиденьги и прикрепила на холодильник магнитом записку: «Не беспокойся, вернусь к16.00. Извини, влезла в твой кошелек и утащила малую толику».

Путь занял чуть больше часа, наверное, мне просто повезло,потому что я не задержалась нигде. Электричка, в которую я вскочила, отошла отперрона буквально сразу, и до нужной остановки поезд домчал меня без всякихпроблем. На небе весело сверкало солнышко, легкий, теплый ветерок изредкашевелил верхушки деревьев. Я вышла на маленьком полустанке и с наслаждениемвдохнула аромат леса. Нет, все-таки я не приспособлена для жизни в городе.Может, зря люди изобрели автомобиль? Вдруг без машин человечество пошло бы инымпутем? Занялось бы селекцией домашних животных, вывело супервыносливых лошадейили ездовых собак, и мы сейчас бы катались в повозках? Конечно, ни один конь несумеет мчаться со скоростью сто двадцать километров в час, зато от него нетудыма, копоти и смога, один навоз, вещь крайне полезная в сельском хозяйстве.

Фатальное везение просто преследовало меня. Старушка в беломхалате, восседавшая за стойкой с табличкой «Справочная», узнав, чтопосетительнице нужна Раиса Ивановна, мигом бросила пост и пошлепала внутрь клиники.Я села на деревянную жесткую скамейку и расслабилась.

Входная дверь хлопнула, появилась женщина, тащившая за рукудевочку лет семи.

– Ты врач? – спросила она у меня.

– Нет, – ответила я.

– А где доктор? – бесцеремонно продолжалавошедшая.