На моих глазах от бетонной стены отлепился совершенноплоский, практически двумерный металлический лист, зазвенел, о края можнообрезаться, появилось вздутие, выросло. Металлическая фольга, бывшая крышей,прорвалась, быкообразный водитель поднялся шатающийся, ошалелый, с невернымидвижениями.

Я не стал кричать «Стой, полиция!» и зачитывать права,просто бросился в его сторону со скоростью эстонской борзой, которую вывели дляохоты на раненых черепах и престарелых улиток. В воздухе возник неприятныйзвук, я на бегу поднял голову. С неба опускается вертолет, сильные струивоздуха свалили моего минотавра, но двое крепких парней соскользнули вниз,подхватили и быстро засунули в кабину, после чего залезли сами.

Вертолет начал подниматься, я заорал в ярости, разогнался,прыгнул, пробежал по крышам автомобилей, подпрыгнул и успел ухватиться за лыжу.Один из парней тут же выхватил пистолет и начал палить. Пули с неприятнейшимзвоном рикошетили о металл, я инстинктивно зажмуривался, чтобы не попало вглаз. Когда патроны кончились, он высунулся и попытался лупить подошвой ботинкапо моим пальцам, а поднялись мы уже чуть ли не в стратосферу, меня уже обдуваетсильным матерком, правда, из кабины, я с тоской подумал, что эти дурни ничемуне учатся… правда, это другие дурни, изловчился, ухватил за лодыжку, дернул.

– Вот тебе и мыло душистое, и веревка пушистая, –крикнул вдогонку.

Подтянулся и, уже стоя на лыже, попытался заглянуть воткрытую кабину, однако второй выпалил из пистолета едва не в упор, я едвауспел отшатнуться, дурень тут же высунулся, надеясь добить, я пригнулся,ухватил за руку с пистолетом.

– Помни, – сказал я, – сегодня – первый день из тех,что у тебя остались!

– Тамбовский волк тебе провайдер, – прохрипел он.

Некоторое время мы боролись, затем я дернул на себя, самедва не отклеился от обшивки, забыл о сильном встречном ветре, а незнание обопасности, как известно, ведет к массовому героизму. Его пальцы началиразжиматься, в глазах появилось безумное выражение, я крикнул сочувствующе:

– Тяжелый физический труд на свежем воздухе скотинит изверит человека!

Он прохрипел:

– Когда русалка ноги раздвинет…

Падая, он пытался извернуться и ухватить меня за ноги, но яуже сделал быстрый шаг в направлении кабины и запрыгнул в нее головой вперед,пригибаясь, ибо над головой прозвучала автоматная очередь.

Мой минотавр держит одну руку на плече пилота, похлопывает,успокаивая, другой палил из узи до тех пор, пока я не навалился всем телом,подхватил одной рукой за ствол и поднял кверху. Пули продолжали дырявить крышу,а я ухватил за горло, прохрипел измученно:

– Теперь коллектив так сократился, что ты и начальник,ты же и дурак!.. А вообще-то жизнь – смертельно увлекательная штука, верно?..

Он ответил так же хрипло, мои пальцы сжимают ему горло:

– Одного умного бывает мало, одного дурака всегдамного…

– Ничего, – утешил я. – Плохой танцор – хороший папа…Предсказамус настрадал вам будущее, что, если не способны постоять за себя, –придется полетать за других!

Он попытался сбросить мою руку, но лишь чуть ослабил моюхватку, ответил хрипло:

– Это ты дурак, а не они…

Он выпустил наконец бесполезный автомат, мы сцепились втесной кабине, а вертолет двигается какими-то странными рывками, я не сталобращать на причуды пилота, смазал противника кулаком в рожу.

– Они? Коллектив у вас хороший, люди – говно! Неотрезвляет мысль, что Моцарт в твоем возрасте уже год как умер?.. Сейчаспроверим на тебе, правда ли, что даже самый хороший человек на девяностопроцентов состоит из воды…

Он задергался, глаза вылезали из орбит, я ухватил его загорло и предупредил:

– Шея выполнила недопустимую операцию и будет свернута…

Он простонал:

– Дур-рак… Мы сейчас разобьемся…

Я оглянулся, понял запоздало, что совершил оплошность. Быкможет вцепиться мне в горло, но не делает: пилот завалился лицом на пульт,спина прочерчена кровавым пунктиром.

– Сволочь косорукая! – выругался я. – Стрелять неумеешь!

– Не надо было толкать под руку, – огрызнулся он. –Тогда бы я не промахнулся.

Мы оба бросились к пилоту, минотавр быстро стащил труп скресла, я ухватился за рычаги, мы уже в пике и стремительно прем к земле,хорошо видны быстро вырастающие дома, здания, библиотеки, испуг в глазах ничемне повинных людей, слезинки в глазах ребенков, доверчиво бегающие по асфальтумуравьи и ползающие гусеницы, из которых потом окуклятся и вылезут такиечудесные бабочки…

В кабине стало чуточку просторнее, я увидел рядом с падающимвертолетом убитого пилота. Он не отстает и не обгоняет, значит, мы с ускорениемдесять метров в секунду, ну на фиг мне эти школьные знания, лучше бы вместофизики управление вертолетом учил, мудило! А то с этими новыми модами, или,по-древнему, модификациями, не успеваешь освоить все модели, сто раз тебя заэто время убьют, подстрелят, сам разобьешься, мимо авианосца сядешь…

– Ищи инструкцию, идиот! – заорал я.

– Есть, – ответил он торопливо, – а, черт…

– Что, пальчик прищемил?

– Последняя страница, где о посадке, выдрана…

– Сволочь, – сказал я о пилоте, – ему даже невеста,выходит, не пишет!

Я остервенело дергал рычаги, ведь известно же, что любоймужчина, а теперь еще и женщина, даже если она негр, может посадить любойвертолет, самолет и летающее блюдце, как и поднять в воздух, это знаниезаставляло меня дергать, толкать, нажимать кнопки на пульте. Внезапно прижало кполу, мертвое тело стремительно ушло вниз, на лобовое стекло обрушилось белое,я решил было, что влетели в туман, не сразу сообразил, что вывернулись у самойземли, сорвав натянутую веревку с бельем для просушки, а мокрая простынязалепила ветровое стекло.

– Вот свинство, – вырвалось у меня. – Мало того, что непомню, что я тут и как дернул, да еще это… лезь, сними!

Минотавр ахнул:

– Совсем одурел?

– Мы же разобьемся!

– А так я разобьюсь один, – ответил он стойко.

– Скотина!

– Трус поганый…

Нас опрокинуло на спину, долго карабкались вертикальновверх, я выжал рукоять от себя, перевернуло и понесло вверх ногами. Минотаврвскрикнул:

– Хватит, выворачивай!

– Что, – спросил я злорадно, – уже на голову вылилось?

– Что?

– Что напустил в штаны…

Он попытался ударить, я дал локтем в зубы, его отбросило кпроему, едва не вывалился, но успел ухватиться за края, глаза выпучились отужаса, огромные лопасти жужжат там внизу, иссекут на капусту… нет, на оливье.