— О, сударь, чего еще вы от меня требуете? —спросила Жюстина.

— Ничего такого особенного, что мы не могли бы получитьот вас силой, и еще раз повторю, ничего, что не смягчило бы вашу участь, если,конечно, вы этого захотите. Например, в данную минуту нам хочется, чтобы выполаскали мою сестру своим язычком. Она предоставит в ваше распоряжениевлагалище, а Розали будет лизать ей задницу.

Пришлось повиноваться: разве можно было не выполнитьпросьбу, которая могла легко превратиться в строжайший приказ? Композициясоставилась следующим образом: чтобы завершить ее, Роден расположился справа отсвоей сестры, Ромбо — слева. Их фаллосы почти упирались в рот Жюстины, а ихседалища прижимались к губам Розали, и обе несчастные девочки должны былисосать и облизывать их одновременно с прелестями Селестины. Марта обходиластройные ряды участников, подбадривала их, теребила яички, следила за тем,чтобы языки и губы девочек по очереди обрабатывали доверенные им предметы, ивремя от времени демонстрировала свои соблазнительные ягодицы обоимразвратникам. Более опытная Розали с большим усердием исполняла эти мерзкиеобязанности, нежели Жюстина, которую они отвращали, но которая, тем не менее,со слезами на глазах делала все, что было ведено. Такая прелюдиянаэлектризовала наших блудодеев до предела.

— Ромбо, — продолжал Роден, — порасодомировать Жюстину; ты не представляешь, до какой степени кружат мне головуее восхитительные ягодицы. Пожалуй, нет во Франции мужчины, который имел быстолько задниц, сколько имел я, и я клянусь тебе, друг мой, что мне ни разу непопадались более соблазнительные и совершенные, более белые и крепкие, болееаппетитные, чем у этой маленькой потаскухи.

Каждая похвала сопровождалась огненным поцелуем, подареннымобожаемому идолу. Улучив момент, Жюстина упала в ноги своим палачам и сталамолить о пощаде, употребляя самые трогательные выражения, порожденные болью иотчаяньем.

— Возьмите мою жизнь, — сказала она взаключение, — только оставьте честь!

— Но вины твоей здесь не будет, — ответилРомбо, — потому что мы тебя изнасилуем.

— Абсолютно точно, — подтвердил Роден, — тыне возьмешь этот грех на свою душу, ибо тебе придется уступить силе.

И продолжая утешать Жюстину таким жестоким способом, негодяйуже укладывал ее на диван.

— Отличная задница, — добавил он, рассматривая ее.

— А ну, Ромбо, давай возьмем по связке прутьев, тыбудешь полосовать левое полушарие, я — правое, и тот, кто выжмет первую каплюкрови, получит право содомировать девчонку. Подойди сюда, Розали, становись наколени перед Ромбо и соси ему эту штуку, пока я буду заниматься флагелляцией, авы. Марта, сосите меня.

Жюстину уложили на тело Селестины, которая возбуждала ееснизу, чтобы та забыла о своих бедах, но Роден, заметив это, сделал сестрестрогий выговор.

— Не мешай ей страдать, — прикрикнул он, —она должна испытать не удовольствие, но боль, ты же разрушаешь наши планы,смущая ее.

Посыпались удары, каждый участник турнира должен был нанестипо пятьдесят. Ромбо был сильнее, зато Роден был более опытный в этих делах, ина его тридцатом ударе брызнула первая кровь, однако он не прекратил на этомэкзекуцию.

— Итак, победа за мной! — удовлетворенно сказалон.

— Да, — признал Ромбо, — только постарайся некончать, думай о том, для чего нам надо беречь силы; на твоем месте я быудовлетворился кое-каким деталями и сохранил себя для большого дела.

— Ну уж нет, черт побери мою грешную душу, —проворчал Роден, раздвигая ягодицы Жюстины своим твердым, как железо,набалдашником, — теперь-то уж не может существовать никакой причины насвете, которая могла бы помешать мне обследовать задний проход этогопрелестного создания; слишком долго я жаждал его, и эта шлюха наконец-то приметменя.

Головка разъяренного члена уже начала проникать в крохотноенежное отверстие нашей бедной героини, которое всего лишь один раз претерпелоподобный натиск, после чего обрело прежнюю свежесть и стыдливость. А вследующий момент истошный крик, сопровождаемый резким движением, привел Роденав замешательство, но сластолюбец, слишком привычный к подобного рода занятиям,чтобы так легко уступить, ухватил девушку за талию, сильно напрягшись сделалтолчок, и орган его исчез по самый корень в аккуратной и соблазнительнойзаднице.

— Ах, разрази меня гром! — закричал он. — Вотя и забрался сюда! Плевать я хотел и на всевышнего, на его мерзопакостныхподручных и на любого, кто вздумает помешать мне… Наконец я сношаю ее, этусуку… О, друг мой, что за прелесть эта жопка… Какая она горячая, какаяузенькая…

Если бы не меры предосторожности, принятые Селестиной, чтобызаглушить крики несчастной жертвы, ее бы услышали на расстоянии целого лье.

— Прошу тебя, Ромбо, — обратился Роден кдругу, — отделай мою дочь прямо сейчас, только расположись так, чтобы ямог ласкать тебе задницу, когда ты будешь сношаться, а Марта потреплет насобоих.

— Погоди, — ответил Ромбо, — погоди минутку,я придумал для тебя кое-что получше. Вот что я предлагаю: Жюстина встанет начетвереньки и приподнимет задницу, на нее положим твою дочь, таким образомперед нами будут два отверстия, одно над другим, и мы обработаем их по очереди.Марта, как ты и предлагал, устроит нам порку, твоя сестра будет приниматьсоблазнительные позы…

— Клянусь всеми растреклятыми богами христианства, нетприятнее способа совокупляться, — заявил Роден некоторое времяспустя, — но можно, по-моему, сделать еще лучше: поставим в такую жепозицию Марту и мою сестру и таким образом удвоим сумму наших наслаждений.

Целый час подряд наши блудодеи воздавали должное четыремпрекрасным женским задам, они поворачивали их с такой быстротой, что со стороныэти предметы, наверное, казались крыльями ветряной мельницы. Название так исохранилось за этой позой, которую мы рекомендуем каждому либертену. Наконецони утомились, ведь нет ничего более непостоянного, чем распутство: оно всегдажаждет наслаждений и воображает, будто предстоящие лучше прежних, и ищетсладострастия только за пределами возможного.

Возбуждение наших распутников достигло такой стадии, что вглазах у них сверкали искры, и их копья, прильнувшие к животу, казалось,бросают вызов самому небу. Роден особенно остервенело целовал, щипал, шлепалЖюстину. Это была невероятная смесь ласк и оскорблений, деликатности ижестокости! У злодея был такой вид, будто он не знал, как одновременновозвысить и растоптать свое божество. Мы же, будучи целомудренными от природы,воздержимся от описания мерзостей, которые он себе позволил.

— Довольно, — наконец сказал он Жюстине, —теперь ты видишь, моя дорогая, что всегда есть смысл связываться с содомитами,потому что твоя честь осталась при тебе, менее совестливые развратникиобязательно сорвали бы цветок твоей девственности — мы же его уважили. Неволнуйся: ни Ромбо, ни я даже не мыслим покуситься на него, а вот эта жопка…эта чудная жопка, мой ангел, часто будет служить нам! Уж больно она свеженькая,изящная и соблазнительная…