Парень улыбался. Наглец какой.

— А зачем?

— Хотя бы для того, чтобы здороваться по утрам. Меня зовутПетр.

Анна хмыкнула, отворачиваясь к окну. Парень помедлилсекунду, потом сказал:

— Вы извините, я не хотел вас обижать. В общем-то, я никогдане знакомлюсь в транспорте.

— Соблюдайте это правило и дальше, Петр, — не оборачиваясь,сказала Анна.

Казалось, он растерялся.

— Простите.

Она слышала, как парень встал и пересел на другое сиденье.Через минуту Анна уже забыла о нем. Мало ли таких мужиков, пытающихсяприцепиться к красивой женщине.

Минут через двадцать она вышла на своей остановке — так и непосмотрев больше на юношу, проводившего ее взглядом…

Вначале — магазин. Она покупала продукты быстро, не глядя нацены — хорошо, зарплата была совсем недавно, и деньги еще были. Хорошаяколбаса, сливки, коробка конфет… Господи, будет ли Мария пить шампанское? Аннавсе же взяла бутылку, чувствуя себя порочной, но не в силах отказаться от этоймаленькой приметы праздника. У них ведь сегодня праздник, праздник, затмевающийвсе на свете!

В квартире она с легким ужасом посмотрела на бардак,оставшийся после вчерашнего вечера. Скинула плащ, туфли и, не переодеваясь,бросилась убираться. Недопитый коньяк — в холодильник… может быть, вылить?..ладно, потом… Подмести, стереть пыль, убрать разбросанную впопыхах одежду,чайник поставить на плиту…

Минут через двадцать она остановилась, придирчиво осматриваясь.Ничего. Лучше, гораздо лучше. Все равно стыдно — и за выгоревшие, вздувшиеся поуглам обои, и за подтекающий на кухне кран, и за пустоватый холодильник. Но ужелучше. Анна взмокла и тяжело дышала, но усталости не было. Так… еще подровнятькнижки на полках, протереть стекла…

В последний момент она спохватилась, и устроила быструюревизию полок. Чувствуя, что краснеет, выхватила несколько дурацких любовныхроманчиков, купленных и прочитанных непонятно зачем. Что еще может бытьнеприятно Марии? На всякий случай она сняла «Мастера и Маргариту», побежала накухню и высыпала книги в мусоропровод. Глянула на часы. Полдесятого. Почему,почему она задерживается? Адрес она знает, она все в мире знает. Второй ключАнна ей отдала…

Она снова оббежала квартирку, но все, что можно было сделатьбыстро, уже было сделано. Ладно. Теперь себя в порядок привести…

Дверь в ванную она закрывать не стала, чтобы сразу услышать,как откроется дверь. Стянула платье, сбросила в таз белье, забралась в ванну,пустила воду. Секунду постояла под горячим душем.

ВОЛОСЫ ПАХЛИ ГАРЬЮ…

Анна торопливо достала шикарный «лореалевский» шампунь,подаренный мамой на день рождения. Щедро взбила пену на волосах, еще и еще раз.Запах исчез. А может его и не было? Просто она глупая, нервная девушка, которуюнезаслуженно коснулось чудо.

Анна всхлипнула. Покосилась на зеркало. Нет, не такая уж онаплохая. У нее ведь тоже добрые глаза, ей всегда это говорили…

— У тебя так уютно, Аня.

Она вскрикнула от неожиданности, повернулась к двери, испуганноприжимая руки к груди. Мария стояла в проеме, улыбалась, глядя на нее, и отэтой улыбки страх исчез.

— Я тихо зашла, да? Прости, сестра.

Анна замотала головой. Не надо просить у нее прощения, ненадо…

— Тоже очень устала, — сказала Мария. — Я договорилась оботпуске без содержания на неделю. Сказала, что мама тяжело заболела. Придетсяпоехать в Москву, сестра. Мы успеем за неделю.

— Конечно…

— Можно, я тоже приму душ?

— Да, да… — Анна схватилась за полотенце, порываясьвыскочить из ванны.

— Не надо, мы можем вместе.

Мария стянула свитер, стала расстегивать юбку. Анна какзачарованная смотрела на нее. Она не брезгует мыться с ней вместе. Она такдобра…

— Ты прекраснее всех в мире, — прошептала девушка.

— И ты прекрасна, — Мария встала рядом, взяла из ее рук душ,вставила в косо прибитый к стене держатель. Пол покрылся брызгами, но Анна нешевельнулась, чтобы задернуть занавеску.

— Позволь мне омыть тебя, — прошептала она.

— Нет, сестра. Позволь это мне.

Ее руки коснулись мокрых волос… словно ток… дрожь прошла повсему телу. Скользнули по плечам, ласковые, горячие, родные.

— Мария…

— Не бойся.

Она смотрела в глаза девушки — не отрываясь, и страх гас,лишь сомнение билось на дне души.

— Мария, это же плохо… наверное?

— Что может быть плохо для нас, сестра?

Анна почувствовала, как слабеет. Ее руки… они были такласковы… они знали, как надо касаться ее тела.

— М-мария…

— Доверься мне, сестра моя возлюбленная…

— М-мария…

Ноги подкашивались, не стояли, она повисла в ее руках,обмякла, держась уже из последних сил…

— Доверься…

Она закричала, обнимая Марию, судорожно и сильно, но в тойбыло куда больше силы, и она удержала ее до конца, до этого сладостногобезумия, долгого и ослепительного, сжигающего стыд и сомнения…

— Сестра моя возлюбленная, и жена моя… — сказала Мария.Анна, задыхаясь, подняла глаза. Спросила, робко и неуверенно:

— А ты…

Мария лишь улыбнулась, не прекращая ласкать ее, и сияниевновь стало набирать силу. Анна качнулась к ее лицу, целуя в губы, отбрасываястрах. Как хорошо.

ТОЛЬКО ВОЛОСЫ ЕЕ — ПАХНУТ ГАРЬЮ…

Кирилл вытянулся на полке, закрыл глаза. Здорово.

Старик хорошо придумал… с поездом. Попробуй, найди их наглухом перегоне.

Визитер устроился внизу, рядом с Аркадием Львовичем. Сиделна корточках, скинув кроссовки, и говорил, говорил. Кирилл почти невслушивался, но, видимо, это было не обязательно. Визитер уводил старика… иКирилла подхватило той же волной.

…На скорости, близкой к скорости света, межзвездный водородвзрывается на силовых экранах заблудившимся фейерверком. Они плыли сквозьвечную ночь — черные иглы Осознавших Цель, порой исчезая бесследно, поройсгорая в коротких схватках с теми, чьей сутью была смерть — коротких, ибоОсознавшие Цель не умели убивать. Они лишь несли осознание — и мирывздрагивали, когда над ними зависала черная игла, покачивались в равновесиивозможностей — чтобы рвануться вперед, в бесконечность развития, заполнитьсобой одну из ниш, — или сгинуть в кровавом тупике самоубийства.