КОГДА Я УСПЕЛ?

лежал на столе, поверх какой-то рукописи.

Илья схватил оружие, безумным взглядом окидывая комнату.Распахнул ящик стола, втиснул туда автомат, при сравнении с которым хваленыйеврейский «Узи» расплавился бы от стыда.

Бросился к двери — сантиметр броневой стали, приваренные карматуре косяки, поперечный засов — способный выполнить роль дверной цепочки иоткрыть дверь узенькой щелью, стодолларовые швейцарские замки, ключ к которымподобрал бы не всякий московский «медвежатник». Еще одно свидетельство егочудаковатости в глазах окружающих — чудовищная броня пустой квартиры…устанавливавшие ее рабочие ошалели, увидев, какие апартаменты закупорит ихлучшее творение.

— Илюшенька…

Карамазов секунду смотрел через перископный глазок …ГНУТЫЙОПТИЧЕСКИЙ КАНАЛ, ПУЛЕУЛОВИТЕЛЬ, — СТРЕЛЯЙ, НЕ СТРЕЛЯЙ — В ГЛАЗ ХОЗЯИНУ НЕПОПАДЕШЬ…

в добродушное, полное лицо Сергея Камчатского.

— Сейчас… — прохрипел он, открывая засовы.

Камчатский был корректором в их издательстве — настоящим, непо прозвищу. Хорошим корректором, талантливым, способным править хотьнескончаемый фэнтези-сериал «Дорога клинков», хоть академическое изданиеПлатона, зачем-то принятое в план главой фирмы.

— Илюшка, я это… не помешал? А? — протискиваясь спросилСергей.

В его разговоре было потрясающее для человека такойпрофессии количество слов-паразитов и запинок.

— Нет. Заходи, — Илья отступил, чудовищным усилием принимаясвой «рабочий» облик. — С работы?

— Да… — Камчатский сделал легкое движение, обозначающеенамек на снятие обуви. Илья его не остановил. Сергей, кряхтя, присел,расшнуровывая ботинки. Сказал:

— А ты чего не появился сегодня? Ждали тебя на планерке,понимаешь… Шеф спрашивал…

— Приболел, — коротко отозвался Илья, отступая. — То лигрипп, то ли просто бронхит.

— Да? Грипп? — Камчатский заколебался, но отступать, видимо,счел неудобным. — Я не надолго. Посоветоваться надо…

— Давай, давай…

Карамазов вошел в комнату, предоставив приятелю самомувыискивать тапочки среди сваленной в углу обуви. Еще раз пристально осмотрелкомнату.

Гильза!

Он пнул ее, зашвыривая под узкую кровать. И как обронил?

— Илья, тут такое дело, — Камчатский топтался в дверях. —Начал я работать с Королевым…

— С кем?

— Ну, он у нас уже года два валяется…

Илья кивнул, вспоминая.

— Ох, так много опечаток…

— Что ж поделать, зато коммерческий роман, — вяло отозвалсяИлья. — И купили за гроши.

— Да, да, хорошо, конечно… Но, может, я вначале девочек нанего напущу? Пусть там глянут… так-сяк… запятые выправят, а то у меня в глазахрябит! — Камчатский возмущенно развел руками.

— Кто у нас старший корректор? — Илья усмехнулся лишь емупонятному каламбуру. — Поручи девочкам.

Сергей благодарно кивнул:

— Ладно, тогда пошел я. Поправляйся.

— Выпить хочешь? — резко спросил Илья. Камчатскийзаколебался.

— Поздно уже… первый час…

— Скажешь матушке, что на работе задержали. Сталинский стильу шефа, что поделать.

Камчатский крякнул.

— Не знаю… разве что чуть-чуть.

— Понял, — Илья, расшвыривая ногами раскиданные по полурукописи, …СЕРГЕЙ БОЛЕЗНЕННО ПОМОРЩИЛСЯ…

прошел к картонной коробке в углу, его персональному «бару».Алкоголь — яд. Но сейчас надо немного отравиться… чтобы уснуть.

— «Абсолют». Черносмородиновый, — доставая литровую бутылку,сообщил он.

— Ну, мне неудобно даже… дорогая вещь… — вяло запротестовалСергей.

— Зонтик в заднице неудобно открывать, — сообщил Илья. —Простуду надо водкой лечить.

Камчатский закивал:

— Да, конечно. Нос у тебя, смотрю, совсем распух.

— И не говори, — зло ответил Илья, поддевая пальцамиалюминиевый колпачок. Сергей, вытаращив глаза, уставился на сослуживца.

— Э…

Илья отнял руку, сообразив, что вываливается из образа.

— Да, крепко сделано. Пошли на кухню.

Анна открыла глаза.

Потолок.

Белый.

Хорошо.

Думать не хотелось. Ничего не хотелось. Тело ныло отбезумия, длившегося полночи… полжизни.

Она облизнула запекшиеся губы. Посмотрела на пол — рядом скроватью стояла пустая бутылка из-под шампанского и почти пустая бутылка из-подфальшивого коньяка.

ГОСПОДИ… ТЫ ИСПЫТЫВАЛ МЕНЯ? ИЛИ ЭТО ПРАВИЛЬНО?

Анна потянулась, поднимая «Слынчев Бряг». Глотнулаобжигающую, пахнущую ванилью и кофе жидкость. Покосилась через плечо — наМарию.

Спит.

Хорошо.

— Отче наш… — прошептала она. Запнулась — Мария шевельнуласьво сне, тихо застонала. Она тоже устала… устала… — Святый Боже, Святый Правый,Святый Бессмертный, помилуй нас…

Теплая ладонь коснулась ее губ.

— Любовь моя, — тихо сказала Мария. — Что тревожит тебя?

ЧТО? НИЧЕГО… УЖЕ…

— Так необычно. Так странно, — не оборачиваясь ответилаАнна.

— Все было правильно, — прошептала Мария. — Сейчас тывстанешь и умоешься. Приготовишь завтрак.

— Да.

— Мы уедем в Москву завтра утром. А сегодня будем отдыхать,собираться с силами. Время работает на нас, враги уже начали убивать сами себя.Пусть они запутаются в своих играх. Забудут, кто из них с кем, понадеются, чтомы отступим, спрячемся в угол… пусть перестанут воспринимать нас всерьез. Одноплохо, Анна. Мужчина, ушедший вчера, стал служить самому страшному из врагов. Аон ненавидит нас, ему мерзко все, что зовется добром.

— Мы справимся?

— Да. Как можешь ты сомневаться?

— Прости…

— Расслабься, — помедлив сказала Мария. — Расслабься.

— Это надо… да?

— Да.

После Саратова в их купе никого не подсаживали. Проводникдержал единожды нарушенное слово.