– Обними меня, – мягко попросил Крейден так, когда между строк звучит «сделай это».

Я шагнула к нему, и меня укрыли надежные сильные руки. Нежно и крепко. И снова вдруг почувствовалось то же, что и когда-то – напряжение уходило из меня, вытекало, словно через пробоину. Уходило в землю, в лес, растворялось в воздухе – не сразу, постепенно. Его вытесняло тепло, чужая уверенность «все хорошо», звучащие в воздухе тихие слова «я тут».

Я бы раскрошилась сегодня без него, я бы сломалась. Теперь отсыхала в объятьях, напитывалось внутри влагой то, что иссохлось, распрямлялось то, что искорежилось.

«Тут. В каждый момент. В любой день».

Не знаю, было ли то стабильное уверенное ядро Девенторским или человеческим, но его сила распространялась и на меня.

– Легче? – прошептал Форс после долгого неподвижного стояния.

И кивок вместо ответа. Размеренный стук его сердца, пульс в жилке на шее, мужские руки с выпуклыми венами, мягко-жесткий, всегда внимательный, всегда глубокий взгляд – что еще нужно женщине? Комбинация счастья.

Но трепыхалась внутри тревога из-за отца.

– Когда он проснется… будет вести себя неадекватно, может, грубо – ты извини. Он вас… не очень любит… из-за Маргариты.

– Догадываюсь. Я с ним поговорю.

– Едва ли у тебя выйдет…

– Выйдет.

– Он будет рваться отсюда. Ругаться, скорее всего.

– Не волнуйся.

И снова то самое ядро, всегда излучающее спокойствие. Хорошо бы мне раз и навсегда пропитаться его изгоняющими страх волнами.

Ладно, действительно. Проблемы стоит решать по мере их поступления, и Крейден в этом мастер. Стало вдруг смешно от мысли, которая мелькнула в голове.

– Что? – сверкнул любопытством взгляд напротив.

– Теперь вот не знаю, что ты делаешь лучше – трахаешься, водишь или решаешь проблемы?

– Которые создаю сам?

Он шутил. Очень мягко. Знал, что мой порыв кого-нибудь обвинить в случившейся в жизни буре прошел. Он просто любил, просто нашел меня – свою девчонку, – просто не желал от нее отказаться.

– Ты их не создавал.

– Пусть я просто буду для тебя лучшим. В чем – неважно.

– Ты уже.

«А больше мне ничего не нужно». Ох уж эта улыбка – ласковая, с ноткой приправы из сладкой печали. Никогда и никуда из Крейдена не уйдет человеческая составляющая, придающая ему легкость, шарм и очарование, и еще жизнь, умение любить, грустить, ветром разжигающая пламя у него в груди.

– Все еще раскладываешь меня на Девентора и человека?

Его серые глаза смеялись.

– Прекращай уже все видеть! – Я хлопнула его ладошкой по коже куртки. И вспомнилось вдруг, что скоро новости. Нехотя пришлось сползти на волну серьезности. – Расскажи мне лучше, кто убийца?

(Tribal Blood – Madness)

Он достал из пачки не одну, а сразу две сигареты – себе и мне. Колыхнулись внутри смыслы слов «дружба», «команда», «тяжелый день». На ступенях мы теперь не стояли, сидели. Взялась откуда-то из кармана отпечатанная на принтере фотография – портрет девушки.

Щелкнула зажигалка; поплыл в лесную чащу дым.

– Узнаешь ее?

И ведь, черт возьми, я ее узнала – девчонку с бордовыми волосами и пирсингом в губе.

– Д…да. Она была в переулке, когда меня прессовали. «Акула».

– Точно. Виолетта Эйвич.

– А при чем здесь она?

Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Но вспомнилось, как она яростнее всего уверяла остальных в моей «виновности».

– При том. – Крейден снова курил красиво, прищурившись. Фотография исчезла, сунутая в нагрудный карман куртки. – Два месяца назад Алия присоединилась к «Акулам», где они и познакомились. Сразу сошлись характерами, подружились, начали вместе гулять вечерами по барам. А пару дней назад Виолетта, видимо по пьяни, сболтнула лишнего, призналась в том, что дружит со «Скатом». Имеет с ним романтическую и физическую связь.

– И… что?

В чем я была не сильна, так это во внутренних отношениях группировок. В их «можно», и их же «нельзя».

Форс усмехнулся.

– У них связь с повстанцами других группировок считается серьезным проступком, изменой. За нее жестко карают. Публично избивают, чтобы другие не брали пример. Алия в том же баре неудачно пошутила о том, что сдаст Виолу, и за это получит «гонорар» – доступ к закрытой базе данных. Собственно, ей бы его, я думаю, предоставили, так как сдачу изменников поощряют.

Некая неприятная картина начала вырисовываться в моем воображении, как проявляются контуры на фотографии, лежащей в проявителе.

– «Подружка» восприняла шутку серьезно?

– Именно. И быть публично униженной ей отчаянно не хотелось, как не хотелось и того, чтобы возлюбленного изгнали «свои» – там жесткие законы действуют с обеих сторон.

– Бред какой-то. Лучше бы взаимодействовали, это обеим сторонам было бы выгоднее.

– Не скажи. – Форс взглянул на меня с усмешкой, оставив за кадром пояснение «разные главы группировок, разные денежные потоки, авторитет и прочее». – В общем, своему парню Виола призналась в промашке, и они вдвоем довольно быстро пришли к решению о том, что Алию нужно убрать. Тем более, так удачно попалась ты, которую Алия шантажировала, и о чем тоже не забыла поведать Виоле.

«Просто змеиный клубок».

– Энди Финч, – продолжил Крейден, – любовник Виолы, быстро сообразил, что обстоятельства будут указывать на тебя, как стрелка компаса, если слить репортерам фото… Дальше пояснять?

Дальше, в общем, было не нужно – все прояснилось. Оставалось лишь кивнуть с пониманием: – Он придушил Алию, забрал исходники… Остальное я знаю.

– Да. И ты очень удачно зашла «на огонек» к Алие вечером – на это и был их расчет. Тебя видели люди, камеры.

– Вот же… – У меня слов не нашлось. – А если бы телевизионщики сразу рассекретили наши лица?

Если бы не их чертова «интрига», плавное повышение рейтингов канала…

– Тогда у нас сегодня был бы совершенно другой план. – Мне показалось, что состояние спокойствия сидящий рядом человек бы не растерял. – Мы в любом случае нашли бы выход из положения. Финч, однако, считал, что все сделал правильно, и потому, передвигаясь свободно по городу, попался быстро.

Какое-то время я молчала. Истлела в пальцах сигарета, обуглилась до самого фильтра.

– Сложно было его разговорить?

Не то чтобы меня интересовали подробности…

– Нет, – легко ответил Крей. Ответил так, будто поймал сачком зазевавшуюся на цветке бабочку, а не вышиб из кого-то нужные слова.