– А Шаткова? – удивился Медведь.

– Мы это обсуждали – у него есть личная охрана, поэтомубудем считать, что он защищен от нападения террористов.

– Вот, кстати, о террористах, – оживилсяКорнеев. – Тут надо что-то кардинально менять. Мы на глаз пытаемсяопределить, кто плохой, а кто хороший. Да еще издали. Наверное, следуетвступить кое с кем в более тесный контакт.

– Тесные контакты чаще всего заканчиваются глубокимисожалениями, – отрезала Лайма. – Кроме того, кое-кто – это не выход.А все группы ты окучить не в состоянии. Ты не можешь брать на себяответственность за всех русских и поглощать водку стаканами только для того,чтобы не ударить в грязь лицом.

– Нас послали в Чисторецк, не объяснив толком, чтонужно делать, – сказал обиженный Корнеев.

– Тем не менее мы тут, и мы сидим в галоше.

– Почему это? – обиделся Медведь. – Мыпрекрасно выступили!

– Не думаю, что Тагиров обрадуется, если мы привеземему с фестиваля главный приз, – заметила Лайма.

– Чтобы системно наблюдать за таким количеством народа,нужен взвод профессионалов, – сказал Корнеев. – Но ты зря наскритикуешь. Мы уже точно выяснили, что в Чисторецк действительно прибыла группалюдей, по каким-то причинам интересующаяся учеными. Мы дважды натыкались на них– около института прикладных нанотехнологий в ту ночь, когда погиб Полянский, ивчера в квартире ученого. Теперь мы даже имеем представление, каким образом онипроникают на охраняемые или закрытые территории.

– Ты имеешь в виду графа Дракулу? – уточнил Иван.

– Именно, – кивнул Корнеев. – Логичнопредположить, что скрываются террористы под видом музыкального коллектива,иначе им было бы трудно существовать и действовать в этом маленьком городке.

– Но что это за коллектив? Вот в чем вопрос! –встрял Медведь.

Корнеев, который помнил о том, что именно ему давали заданиесосредоточиться на всех приехавших в Чисторецк трио, тотчас сказал:

– Стоит обратить внимание на японцев, с этим якудзой воглаве. Готов побиться об заклад – он сегодня следил за мной.

– Следил? – в один голос воскликнули Лайма и Иван.

– Точно. Я его несколько раз засекал. Не знаю, что емунужно, может, адресок Лаймы хочет спросить.

Лайма покраснела. Скорее от досады, чем от удовольствия.

– Вторым номером в моем личном списке идут венесуэльцы.История с синяком мне теперь покоя не дает. Больно много здесь совпадений, надовнимательнее к ним присмотреться. Бронзу я бы присудил трио из Сенегала.Заметьте, в первый же день они оказались около института. Опять же, когда мыподобрались к ним, их лиц сразу не разглядели. А теперь смотрите. Каждый раз,когда мы натыкаемся на людей в черном, мы не можем разглядеть их лиц!Совпадение?

– Может, и совпадение, – неожиданно вступил в спорМедведь. – Ночью все кошки серы. Иногда и самое белое лицо не разглядишь.К тому же террористы наверняка используют камуфляж.

– В общем, пока жидковато, – подытожилаЛайма. – Значит, работаем дальше. Мы не знаем ничего относительно смертиПолянского. Иван, попробуй поговори со своим бывшим сослуживцем.

– Поговорю. Мы с ним как раз сегодня вечерком собралисьнемного посидеть, поболтать.

– Только не упивайся, как Евгений на первом задании.Нам еще надо съездить во владения Шаткова, не забыл? Ты, Женя, проводишь додому Мельченко. Заодно проверишь, как функционирует твоя аппаратура.

– Отлично, – обрадовался Корнеев, изрядностосковавшийся по любимой технике.

– А что мы будем смотреть во владениях Шаткова? –решил уточнить Иван.

– Одна из немногих вещей, которая меня заинтересовала вквартире Полянского, – расписание местных пригородных автобусов, –сказала Лайма.

– Что же в нем такого интересного? – оживилсяМедведь, обожавший, когда ему все разъясняли.

– Вот скажи, зачем академику, который имеетперсональную машину, расписание автобусов? Жил он один, так что родственники,едущие на дачу, исключаются. Я внимательно просмотрела эту маленькую книжечку изнаете что нашла? Стертые карандашные отметки возле определенных маршрутов.Когда я стала изучать эти маршруты, то поняла, что тут есть две особенности.Первая – отмечены либо самые ранние, либо самые поздние. И вторая – все ониобязательно проходят через два населенных пункта – Ветлугино и Кречетовку.

– А чем они примечательны, эти населенные пункты?

– Насчет Ветлугино пока не знаю. А вот в Кречетовкенаходится агропромышленное производство, принадлежащее Ивану СергеевичуШаткову, успешному бизнесмену, в прошлом ученому-геологу. Вот мы и посмотримсвоими глазами на те места, куда ездил в пригородном автобусе два-три раза внеделю по утрам или ночам академик Полянский. Вдруг обнаружим что-то важное?

До Кречетовки Лайма с Медведем доехали довольно быстро –взятый напрокат «жигуль» хоть имел неказистый вид, был довольно резвым. К томуже деревня находилась всего в пятидесяти километрах от Чисторецка. По дорогеИван рассказал Лайме о дружеских посиделках с бывшим сослуживцем, а нынеследователем Малявиным.

– Он сначала об этом деле вообще разговаривать нехотел. Мол, я свидетель по делу, это противозаконно, служебная тайна и так далее.Н у, я налил ему раз, другой, третий, потом напомнил о нашей службе, о том, каксовершил ради него беззаконие, отправив в лазарет несколько особо злых на него«дедов». Пожаловался, что мое неведение относительно расследования можетгубительно сказаться на моей карьере охранника, в общем, плел всякуюжалостливую ахинею. В конце концов он напился, и я совершенно нагло сталтребовать информацию о смерти Полянского. Наконец Серега потерял всякуюбдительность и стал до невозможности откровенным.

– И что тебе удалось выведать? – нетерпеливодернула его за рукав Лайма.

– Ты что, я же за рулем, – пробасилМедведь. – Так ведь можно и в кювет улететь, тем более на такой дороге.Так вот, относительно расследования. Никаких следов не нашли, вскрытие ничегоне дало, с отпечатками пальцев тоже беда – ничего интересного. Свидетелей нет.Один из охранников дежурной смены, который делает обход кабинетов в ночноевремя и опечатывает двери, показал, что академик отпустил секретаршу, а самсидел у себя. Причем двери кабинета и приемной были открыты настежь. Охранникзаглянул к нему и спросил Михаила Семеновича, задержится ли он. Тот сказал, чтоеще немного поработает. Это было примерно за полчаса до его гибели. Чтопроизошло за эти тридцать минут, никто не знает. Зачем Полянский поднялся надесятый этаж, как проник в закрытый переход, почему свалился вниз – загадка. Нив служебном сейфе, ни в компьютере Полянского не было ничего, что указывало бына возможный мотив преступления. Если это было преступление, а не несчастный случай.