– Терпи. Вон Татьяна Григорьевна сидит тихонько и ждет,бери с нее пример. А у тебя вечно шило в одном пикантном месте. Давайте лучшевместе подумаем, что мы знаем про Шувалова и что можно от него ожидать. То, чтоон наглый и самоуверенный донельзя, – это уже понятно. Оставляет своипальцы, пишет записки собственной рукой, то есть пребывает в абсолютной инепреходящей убежденности, что мы до него никогда в жизни не доберемся, –Что еще?

– Злопамятен, – вступила Татьяна. – Ипредприимчив. Маловероятно, чтобы он увидел меня по телевизору случайно илипроходил в это время мимо и быстро успел сориентироваться, придумать целыйплан, найти Надежду Старостенко, договориться с ней и приготовить плакатик. Всеэто было сделано заблаговременно, а это означает, что он был в курсе насчеттелемоста. За четыре года я успела дважды сменить место жительства, сначалауехала из Питера и жила у Стасова в Черемушках, потом мы переехали. Но он всеравно меня нашел. Либо у него есть связи, либо он весьма предприимчив иизобретателен в плане поиска информации. Мозги у него устроены как надо. И вэтом случае крайне маловероятно, чтобы он был душевнобольным. Уж очень онрасчетлив.

– Принимается, – одобрительно кивнул следователь. –Каменская, что молчишь? Неужели мыслей нет никаких? На тебя не похоже.

Настя задумчиво вертела в руках серебряный ножичек дляразрезания бумаги с изящным ангелочком на ручке. Ножичек она взяла со столаОльшанского и за время пребывания в этом кабинете уже успела раз пять выслушатьпредупреждение «не попортить подарок любимой жены».

– Он достаточно состоятелен, чтобы оставлять на трупахденьги на похороны. Тысяча двести долларов – это не кот наплакал, это большиеденьги для государственного служащего, – медленно сказала она. –Смотрите, что получается: по сведениям, которые нам удалось раздобыть, запоследние годы он продал своих картин на общую сумму около десяти тысячдолларов. Это те продажи, которые зафиксированы официально. Допустим, еще тысячна пять он продал не через галереи, а лично. За эти же годы он похоронил трехчленов семьи, и, по нашим сведениям, похоронил недешево. Таня, что сказал твойчеловек, которого ты просила оценить памятник на Волковом кладбище?

Настя права, Константин Михайлович, я попросила одногопитерского специалиста взглянуть на памятник на могиле жены и детей Шувалова,он сказал, что это, без сомнения, делали армянские мастера из очень редкогокамня, который можно найти только в Армении. Вес памятника больше тонны. Затакую работу берут не меньше пяти-шести тысяч долларов, да еще транспортировкаи растаможивание влетает в копеечку, не говоря уж об установке. На круг за всевыйдет не меньше восьми тысяч долларов.

– Считаем дальше, – продолжала Настя. – Выизвините, что я все про деньги, но деньги – это цифры, а мне с цифрами как-топроще, я в психологии не сильна. Так вот, интенсивность продажи картингосподина Шувалова из года в год падает, и он, как человек здравый, не может непонимать, что радужных перспектив у него не так уж много. Специалисты говорят,что спросом, хотя и уменьшающимся, пока еще пользуются его произведения,созданные до трагедии, которая произошла с его семьей. Однако то, что он творилпосле трагедии, получило очень плохую критику, и Виктор Петрович эти работы невыставляет.

Иными словами, жить ему предстоит исключительно на средства,вырученные от продажи старых запасов, но спрос на них, как я уже сказала, всевремя падает. Спрос, конечно, штука непостоянная, особенно на произведенияискусства, сегодня его нет, а завтра он есть, и не просто есть, а ажиотажный.Мы все знаем, что это случается, но точно так же знаем, что рассчитывать на этони в коем случае нельзя. Ведь это может и не произойти.

Я к чему это все так долго рассказываю?

– Да, Каменская, к чему? – подхватил следователь,который, слушая ее рассуждения, что-то быстро записывал. – Поясни, уж будьлюбезна.

– Буду любезна, – слегка усмехнулась Настя. –Если грубо считать, то, кроме государственной зарплаты, Виктор Петрович Шуваловзаработал пятнадцать тысяч долларов, из которых как минимум восемь потратил напамятник, еще две-три – на организацию похорон и поминок трех человек, такимобразом у него остается на жизнь не больше пяти тысяч без всякой уверенности втом, что когда-нибудь еще будут большие доходы. У него была мастерская вПетербурге, но не в частной собственности, ему государство по ходатайству Союзахудожников выделило в семьдесят седьмом году. Мастерскую он вернул государству.Была еще квартира, в которой проживали жена и дочь, но квартира приватизированана имя жены. Он, как стало известно, собирался ее продать, чтобы разделитьденьги между всеми наследниками, там еще были родители жены и ее сестра и брат.Но сестра покойной жены очень эту квартиру захотела, а для того, чтобы она смоглавступить во владение, нужна была такая долгая процедура и такое количествобумажек и переоформлений, что Шувалов махнул рукой и сказал, что ни на что непретендует. То есть надеяться Шувалову в общем-то не на что, никаких бешеныхдивидендов ему не светит. Замечу в скобках, что работает он в университетевсего на полставки, то есть зарплата не бог весь какая. Все, на что он можеттвердо рассчитывать, это на продажу своей машины. У него «Тойота» девяностовторого года рождения, за нее за новенькую дают тысяч двадцать, а зашестилетку, каковой она сегодня является, – не больше десяти. Прощеговоря, материальное положение господина Шувалова на сегодняшний день отнюдь небедственное, но к расточительству не располагающее. И в такой ситуации он простотак, за здорово живешь, выбрасывает на ветер тысячу двести долларов на похоронылюдей, которых сам же и убил. Исключительно для того, чтобы «сделать красиво» ипустить пыль в глаза Татьяне. Если вы согласны с моей арифметикой, то нампридется сделать один из двух выводов.

– Он все-таки сумасшедший, – кивнулОльшанский. – Человек в здравом уме не станет так бросаться деньгами. Ноэто противоречит той картине, которую мы нарисовали. Ты этот вывод имела ввиду?

– Этот. Есть и второй вариант, который общей картине непротиворечит. Он не сумасшедший, но у него есть еще какой-то источник дохода.Вероятнее всего, криминальный, потому что про официальную жизнь ВиктораПетровича Шувалова мы все узнали.

– Неужели все-таки наркотики? – сказалаТатьяна. – Крутили мы его тогда, крутили, и ничего не нашли. Значит,проглядели. У него остался тот канал, которым пользовалась его жена, и он изнего подпитывается. Ну хитер! Уж как мы старались четыре года назад, только чтобелье его не обнюхивали… Стоп!

Опять не получается. Если он завязан с наркотиками, он нестал бы лезть со своей местью. Это, во-первых, нелогично, а во-вторых, опасно.Мы ведь уже решили, что он не идиот.

– Давайте все сначала, – вздохнул КонстантинМихайлович. – Татьяна Григорьевна, ты права, где-то мы промахнулись сосвоими построениями.

Но они не успели начать сначала, потому что Ольшанскомупозвонили эксперты. Он долго слушал то, что ему говорили по телефону, неподавая никаких реплик, потом коротко сказал: