— Недалеко. Метров триста, по моим подсчётам.

— Понятно, значит, километр. Ты у нас счетовод известный.

Идти вдоль берега подземной реки оказалось довольно сложно. Осклизлые камни так и норовили вырваться из-под ног. Поднялись выше, на скальный козырёк в паре метров над водой, свирепо ревущей внизу. Пётр шёл впереди, освещая путь светом налобного фонарика.

Козырёк постоянно сужался.

— Осторожней! — только успел сказать я.

Он рухнул вместе с камнями прямо в тёмную воду, успев перед этим схватить меня за ногу. Я опрокинулся на спину, тщетно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Миг — и он сдёрнул меня за собой. Вначале мне показалось, что я попал в кипяток. Вода была ужасно холодной. Свет фонарика на каске Петра мелькал метрах в пяти впереди. Двумя гребками я выбрался на средину, но течение было бешеное. Плаваю я неплохо, но здесь поток постоянно бил меня о камни, ударял головой о выступы, и если бы не каска, никогда бы не выплыть.

— Руку, руку давай! — услышал я голос друга.

Непроизвольно протянул руку, и Пётр рывком выдернул меня на небольшой пляжик — галечную отмель на мелководье.

— Ну вот, с благополучным прибытием. Раздевайся, выжимай. — Петро вёл себя так, будто он устроил мне всё это падение в реку и бешеный слалом по камням в качестве подарка. — Ты представляешь, река, насколько я понимаю, вынесла нас почти туда, куда мы должны были пешком идти.

— Ботаник, ты просто какой-то герой Жюля Верна! — Быстро сняв одежду, мы выжали её, вдвоём скрутив штаны и куртки канатом, побегали, чтоб согреться. — Только тупой.

— Почему? — стуча зубами, спросил он.

— Потому что тупой! Под ноги смотреть надо, не только в дисплей носом утыкаться! Меня в прошлый раз скрутило не по-детски после горы, а сейчас что? Сразу ложиться и помирать?!

— Да что ты, Яша, в самом-то деле? — Он встряхнул трико, кинул его на камни. — У меня в аптечке аспирин есть.

— Аспирин?.. — только и смог прошипеть я в ответ.

Свой рюкзак я благополучно потерял, также в реке остался тормозок с едой, хорошо ещё, что сумка с батареями для фонарика на месте. А вот то, что лишился самоспасателя — плохо, очень плохо.

— Петрух, у тебя самоспасатель на месте?

— Нет. Но зато я ноутбук сохранил! — В голосе его было столько радости, что я ничего не стал отвечать, просто плюнул в сердцах.

— Всё, натягивай одежду, Ботаник чёртов, и давай выбираться. Куда дальше представляешь?

— Примерно…

С трудом натянув мокрую одежду, мы выкарабкались на скальный уступ. Чуть дальше река делала поворот и с рёвом низвергалась в тёмный колодец.

— Ещё бы чуть-чуть — и всё… Здесь не выплывешь, — задумчиво сказал Пётр. — Смотри, здесь следы выработки. Точно вышли!

— Точнее, нас вынесло, — проворчал я, прыгая на месте и пытаясь согреться.

— А вот недаром говорят: иди куда идёшь и придешь куда нужно… — выдал сентенцию Петро.

Действительно, мы как-то сбоку вышли на ступени каменной лестницы. Две ступени, три и вот уже мы перед началом сводчатого коридора, теряющегося в темноте.

— Опять в скифский рудник вышли, — пробормотал я. — По кругу, что ли, ходим?

— Да мы из него и не выходили. Скифы использовали природный карст как часть своего рудника.

— Смотри по карте, куда мы выйдем по этому коридору?

— Нет на карте этого коридора — белое пятно.

Коридор сделал крутой поворот — и мы оказались в ещё одной пещере. По размерам она была поменьше колоссального зала с рекой, но всё равно впечатляла. Посредине тускло мерцало серым небольшое озерцо. За озерцом, насколько глаз мог видеть в густом мареве, возвышались тёмные скалы, осыпавшиеся глыбы, и… что-то ещё… какие-то обломки…

— Дышится как-то тяжело. Тебе не кажется, Петруха?

— М-да… лучше здесь не задерживаться. Выбираться нужно, и как можно скорее.

И действительно, может быть, от усталости, а может быть, от тяжелого воздуха у меня перед глазами поплыли красные круги, в ушах нарастал звон. Дикая тоска сжала сердце. Почему-то вспомнилась Аллочка, Поломошное, вихрящийся конус Топтуна, лицо Варвары, злобно ухмыляющийся майор Жатько, разорванный на части Исмаилыч…

— Что за красные огни? Самоцветы? Что это? — бормотал рядом Петро. — Что это, Яшка? Что? — он схватил меня за руку — Гляди туда… Туда…

— Да отстань ты!!! — заорал я в ответ, не в силах выносить даже звук его голоса. — Ты, чёртов заучка, живёшь в каком-то выдуманном мире. Тебе всё по фигу, на всё наплевать! У тебя каждый день — как последний. Прожил его прямой дорогой к победе коммунизма, а там — хоть потоп, хоть в пропасть… Да хрен с тобой, живи ты, как тебе нравится, как ты хочешь, но ты же за собой всех остальных в эту пропасть тянешь!

— Ну надо же, кто бы говорил! — огрызнулся напарник. — На себя смотреть не думал, а, друг? Ты же со всеми дистанцию держишь. Ха! В пропасть его за собой… Да тебя, Яша, чтобы в пропасть свалить, сначала дотянуться надо. У тебя же на любой приближающийся предмет сразу удар пяткой в морду! Про людей — вообще молчу!

— Ну не такая уж и дистанция, сегодня же дотянулся? — прошипел я в ответ. — Ты, блин, у меня жена дома беременная, говорил же, поехали назад, нет, потянуло тебя в эти грёбаные катакомбы! Тебе только наука, только идеи. А что кроме идей есть живые люди, не думал, а? Не думал?!! А у живых людей есть будни. Слышь, ты, заучка чокнутый, будни — ежедневные, кропотливые, а тебе бы всё только праздник. Сука, пир духа у него на первом месте…

— Не, а ты вот сам-то на себя посмотри, а? Ты говоришь, что ты мой друг? Да, Яков? Друг? И ты только сейчас делишься новостью, что скоро станешь отцом? Это по-дружески? Я всю дорогу голову ломаю, что тебя так гнетёт, а ты хоть бы намекнул. И после этого ты мне обвинения бросаешь в чём-то? Врезать бы тебе как следует!

— Ну, так врежь, врежь… Давай, Очкарик, попробуй! Вот он я, весь перед тобой, хоть раз по-пацански поговорим!..

Ботаник снял очки, положил их в карман робы, и, словно бросаясь в штыковой бой, заорал: «А-аааа!!!» Не знаю, ударил я его или нет, и что вообще дальше было, потому что следующий момент, который помнил, это то, как, замерев, гляжу на противоположный берег озера… Несколько полупрозрачных зеленоватых теней вытянулись спиралями из воды… Тени закачались, потом сделали, как мне показалось, скачок к нам и тихо закружились в странном танце. «Какая красивая музыка… — словно