— Почему в таком случае вы не добились большого успеха вжизни?

— Разве? — удивилась она. — По-моему, самодостаточность —один из основных принципов жизни счастливого человека.

— Вы работали за рубежом, у вас была возможность блестящейкарьеры. А теперь вы работаете в обычном научно-исследовательском институте, —продолжал провоцировать ее Журавлев, — вам не кажется, что ваша карьера неудалась?

— Нет, не кажется, — убежденно произнесла Марина. — Ясобираюсь защищать докторскую диссертацию. По-моему, в моем возрасте это неназывается «неудавшейся карьерой». Возможно, через двадцать лет я буду ужечленом-корреспондентом, — нанесла она очередной укол Журавлеву. Тот взглянул наКудлина, усмехнулся и промолчал, не комментируя ее слова.

— Какие недостатки вы знаете за собой? — спросил ВениаминДенисович.

— Это некоторая неуравновешенность. Возможные срывы,связанные с неустоявшейся личной жизнью. Способность замыкаться в себе,неумение планировать свою жизнь… Достаточно или нужно продолжать дальше?

— Не нужно. Скажите, как вы себя поведете, если ваша подругауведет от вас любимого мужчину?

— Мой любимый мужчина — мой сын. Надеюсь, его от меня неуведут никогда, — усмехнулась она. — Но в таком случае я не стану выяснятьотношений. Порву с обоими. Так будет правильно. Выброшу их из своей жизни.

— Если после вашей работы кто-нибудь предложит вам болеевысокий оклад и лучшую должность — вы примете это предложение?

— Не знаю. Если это будет связано с изменой предыдущимруководителям, то вряд ли. Если нет, тогда возможно…

— Почему? Почему вы будете считать себя обязанной прежнимруководителям?

— Это достаточно просто, — пояснила Марина, — они выводятменя на новый уровень, с которого я начинаю другой отсчет. Получается, что ипоследующие предложения будут отталкиваться от уже существующих.

Официант унес рыбу и принес тонкие куски сырого мяса,которые можно было поджаривать на специальной жаровне. Кудлин, любившийподобное «барбекю», начал осторожно раскладывать куски мяса, переворачивая ихкаждые несколько секунд. Марина отказалась от мяса. В этот момент Журавлеввдруг спросил:

— Вы можете отказаться от своего мнения?

— Сформулируйте ситуацию, — попросила она.

— Вас уговорили или запугали. Какой вариант вам нравитсябольше?

— Меня трудно испугать, — немного подумав, призналась она, —а уговорить практически невозможно. Скорее можно убедить.

— Предположим, что вас убедили. Вы легко откажетесь отсобственного мнения?

— Нет. Все-таки нет, — ответила она. — Я полагаю, чтопричины должны быть очень вескими. Но и в этом случае я крепко подумаю.

Журавлев вздохнул. Очевидно, долгий разговор утомил и его.Он снял очки, протер стекла и, не надевая их, спросил:

— А сами вы хотите перейти на новую работу?

— Да. Но мотивация моего поступка не имеет ничего общего сматериальными моментами, — откровенно сказала она, взглянув в глаза психолога.

Тот заморгал, надел очки. И больше ничего не спросил. Черезнесколько минут принесли кофе и десерт. Журавлев больше не задавал вопросов.Кудлин рассказал какой-то анекдот, но никто не улыбнулся. Леонид Дмитриевичпонял, что ужин завершен. Он взглянул на часы.

— Машина вас ждет, — сказал он, — мы увидимся с вамипослезавтра. Спасибо за ужин, Марина Владимировна.

— Спасибо вам, — кивнула она на прощание Кудлину, — и вам, —сказала она, обращаясь к Журавлеву. Тот почему-то встал и, неловко поправляяочки, кивнул ей на прощание, первым протягивая руку.

— До свидания, — сказал он.

Когда Чернышева ушла, Кудлин проводил ее до лестницы. Затемвернулся и спросил:

— Как вы ее находите?

Журавлев взглянул на него, поправил очки и начал говорить…

Он с трудом приходил в себя. Удар был достаточно сильным.Цапов чуть приоткрыл глаза, все поплыло, он пока ничего не видел. Чувствовал,как его потряхивает. Очевидно, они находились в автомобиле и его куда-то везли.Цапов закрыл глаза. Он знал, как важно не дергаться, не обнаружить, что ужечто-то слышишь. Именно поэтому он не стал разжимать губ, впрочем, он все равноне смог бы этого сделать. Рот был заклеен скотчем. Руки и ноги связаны. Нужноне шевелиться, стараясь не обнаруживать себя. Он напрягся, когда услышал голосарядом.

— Здорово ты его стукнул. Он в себя не скоро придет. Аможет, он окочурился?

— Нет. Дышит, стервец, я проверял. Он еще нам живой нужен. КСавраске приставал, стервец, хотел его запугать. Ничего. Теперь недолго емулюдей пугать. У Звонка он все выложит.

— Думаешь, расскажет? А если он подосланный?

— У Звонка и не такие раскалывались. Конечно, все расскажет.Как миленький. А потом пойдет на дно, как остальные.

— Это я понимаю, — хохотнул второй. У первого был голос схрипотцой. Второй, очевидно, был помоложе.

Нужно прийти в себя и постараться понять, что же произошло.Савраска ему не соврал. Но эти двое, очевидно, ждали на улице. Сейчас они егокуда-то везут. Один сказал про Звонка. Кто такой Звонок? Он обязан вспомнить,где слышал эту кликуху. Господи, как болит голова. Кажется, это легкоесотрясение. Впрочем, про боль нужно попытаться забыть. Вспомнить, кто такойЗвонок! Они везут его к нему.

Черт возьми! Видимо, его действительно здорово стукнули. Какон мог забыть о Звонке! Вячеслав Звонков — известный лидер подмосковнойпреступной группировки, сумевший за короткое время пробиться в лидеры нестолько своими организаторскими способностями, сколько феноменальнойжестокостью и решительностью действий. Постепенно все прочие подмосковныегруппировки признали его негласное лидерство. Последнего строптивого «вора взаконе» Звонков лично застрелил во время встречи в ресторане. Правда, по городуходили упорные слухи, что расправиться с преступным авторитетом Звонкову помогсам Рашковский, который поддерживал того в стремлении быть первым. Значит, онего оценил…

Имя Звонкова уже несколько лет наводило ужас на криминальныегруппировки столицы. Он создал мощную структуру боевиков и всегда мог выставитьнесколько сот вооруженных людей, готовых выступить по его приказу. Подобнымисилами обладал лишь лидер грузинской группировки, которому традиционноподчинялись и некоторые другие этнические криминальные группы. Но он не был,подобно Звонкову, фаворитом Рашковского. Поэтому вынужден был уступить пальмупервенства. Предполагали, что Звонков вошел в состав «посвященных»,собиравшихся на совет у «верховного судьи». А это уже был знак абсолютноголидерства — подобной чести было удостоено всего несколько человек.