Ты пошел на это, зная, за что борешься. Ты борешься как разпротив того, что ты делаешь, что тебе приходится делать ради одной лишьвозможности победы. Вот и теперь ты должен использовать этих симпатичных тебелюдей так, как используют в интересах дела солдат, к которым не испытываютникаких чувств. Видно, все-таки Пабло умнее всех. Он сразу смекнул, чем этопахнет. Женщина — та всей душой за это, с самого начала; но постепенно и онаначинает понимать, о чем, в сущности, идет речь, и это уже сказалось на ней.Эль Сордо сразу во всем разобрался и готов сделать, что нужно, но приятного длянего в этом мало, так же как и для тебя, Роберт Джордан.

Значит, ты думаешь не о том, что будет с тобой, а о том, чтобудет с женщиной, с девушкой и с остальными, — ты это хочешь сказать? Хорошо. Ачто было бы с ними, если бы ты не пришел сюда? Что было с ними и как они жилидо того, как ты сюда пришел? Нет, так думать не нужно. Ты за них не в ответе,разве только за то, как они выполнят свою часть задачи. Не ты давал приказ. Егодал Гольц. А кто такой Гольц? Хороший командир. Лучший из всех, под чьимначалом тебе приходилось служить. Но должен ли человек выполнять невыполнимыйприказ, зная, к чему это поведет? Даже если этот приказ дал Гольц, которыйпредставляет не только армию, но и партию? Да. Выполнять нужно, потому что,лишь выполняя приказ, можно убедиться, что он невыполним. Откуда ты знаешь, чтоон невыполним, когда ты еще не пробовал выполнить его? Если каждый, получивприказ, станет говорить, что он невыполним, к чему это приведет? К чему мы всепридем, если вместо того, чтобы выполнять приказы, будем всякий раз говорить«невыполнимо»?

Он видел достаточно командиров, для которых все приказы былиневыполнимы. Эта свинья Гомес в Эстремадуре. Он видел достаточно атак, вкоторых фланги не пытались наступать, считая, что это невыполнимо. Нет, онбудет делать то, что приказано, а если люди, которые должны помогать ему вэтом, ему симпатичны, тем хуже для него.

Такова уж эта партизанская работа — всегда навлекаешьнесчастье и двойную опасность на тех, у кого находишь приют и помощь. Но радичего? Ради того, чтобы в конце концов перестала существовать всякая опасность ичтобы всем хорошо было жить в этой стране. Звучит трюизмом, но это не важно.Важно, что это правда.

Если Республика потерпит поражение, тем, кто стоял за нее,не будет житья в Испании. А может быть, это не так? Нет, именно так, он знает,он достаточно всего насмотрелся в местностях, уже занятых фашистами.

Пабло скотина, но все остальные — замечательные люди, иразве не предательство — втянуть их в это? Может быть, но если это не будетсделано, через неделю сюда, в горы, придут два кавалерийских эскадрона иразгромят их лагерь.

Да. Ничего не выиграешь, решив не мешаться в их жизнь.Только будет соблюден принцип, что каждый человек живет сам по себе и нельзявмешиваться ни в чью жизнь. Ага, значит, он придерживается этого принципа? Да,придерживается. Ну, а как же плановое общество и все прочее? Этим пустьзанимаются другие. У него есть свои дела, которыми он займется после этойвойны. Он участвует в этой войне потому, что она вспыхнула в стране, которую онвсегда любил, и потому, что он верит в Республику и знает, что, если Республикабудет разбита, жизнь станет нестерпимой для тех, кто верил в нее. На времявойны он подчинил себя коммунистической дисциплине. Здесь, в Испании,коммунисты показали самую лучшую дисциплину и самый здравый и разумный подход кведению войны. Он признал их дисциплину на это время, потому что там, где делокасалось войны, это была единственная партия, чью программу и дисциплину он могуважать.

Каковы ж тогда его политические убеждения? Нет у него теперьникаких, сказал он себе. Но об этом никому нельзя говорить, подумал он. Нельзядаже мысли такой допускать. А чем ты хочешь заняться после войны? Вернусь вШтаты и опять буду преподавать для заработка испанский язык и напишу правдивуюкнигу. Обязательно напишу, сказал он себе. И это будет нетрудно.

Надо поговорить о политике с Пабло. Любопытно, как шло егополитическое развитие? Слева направо, вероятно; классический путь в духестарика Лерру. У Пабло много общего с Лерру. Да и Прието не лучше. Пабло иПрието одинаково верят в конечную победу. У всех у них политика конокрадов. Ястою за Республику как форму правления, но Республика должна будет выгнать вонвсю эту шайку конокрадов, которая завела ее в тупик перед началом мятежа. Можноли найти еще народ, вожди которого были бы такими истинными его врагами?

Враги народа. Выражение, без которого можно обойтись. Да,это ходячее выражение не стоит употреблять. Вот что сделала с ним ночь сМарией. Он уже успел стать политическим фанатиком и ханжой, похожим на какого-нибудьтвердолобого баптиста, и словечки вроде «враги народа» сами собой приходят емув голову. Революционно-патриотические штампы. Его разум приучился некритическивоспринимать и употреблять их. Конечно, в них заключена правда, но слишком ужлегко они слетают с языка. Но после того, что было ночью и сегодня днем, всеэто предстало перед ним более ясно и отчетливо. Странная вещь фанатизм. Чтоббыть фанатиком, нужно быть абсолютно, непререкаемо уверенным, что ты прав, аничто так не укрепляет эту уверенность, как воздержание. Воздержание лучшеесредство против ереси.

Любопытно, выдержит ли этот тезис дальнейшее углубление.Вероятно, именно потому коммунисты так воюют с духом богемы. Долой богему, то,чем грешил Маяковский. Но ведь Маяковский теперь снова причислен к лику святых.Да, потому что он уже покойник. Ты и сам скоро будешь покойником. Ну, нечегодумать о таких вещах. Думай лучше о Марии.

Мария была тяжелым испытанием для его фанатизма. Решимостиего она не поколебала, но ему теперь очень не хотелось умирать. Он охотноотказался бы от геройской или мученической кончины. Он не хотел повторятьФермопилы, не собирался разыгрывать Горация на этом мосту или соперничать с темголландским мальчиком, который заткнул пальцем дырку в плотине. Нет. Он хотел подольшепобыть с Марией. Вот, собственно говоря, и все. Он хотел очень, очень долгобыть с Марией.

Едва ли для него еще существует то, что называется оченьдолго, но если бы оно существовало, он хотел бы провести его с Марией. Мы моглибы поселиться в отеле, ну, скажем, под именем доктора и миссис Ливингстон,подумал он.

А почему бы ему не жениться на ней? Ну конечно, подумал он.Мы поженимся и будем тогда мистер и миссис Роберт Джордан из Сан-Вэлли, штатАйдахо. Или из Корпус-Кристи, штат Техас, или из Бютта, штат Монтана.