(род. 1943) и Александра Меламида (род. 1945)[623]. Рассматривать «Рай» следует в контексте проблематики соц-арта, художественного направления, основателями которого были работавшие в 1972–2004 гг. в соавторстве Комар и Меламид.

По поводу места соц-арта в структуре неофициального искусства высказывались различные мнения: что это «советский вариант поп-арта»[624], или же ответвление московского концептуализма[625], или же постмодернистское течение[626], или же вовсе «симулякр художественного направления», который является лишь одним из концептуальных проектов Комара и Меламида[627]. Как бы то ни было, важно отметить, что параллель с поп-артом может быть проведена в том смысле, что соц-арт возник как реакция на избыток идей, идеологии, в то время как поп-арт был реакцией на избыток вещей[628]. Принципиальной чертой соц-арта было заимствование и обыгрывание символов, фрагментов, приемов советской идеологической визуальной продукции – лозунгов, плакатов, безымянного оформительства, – что резко отличало соц-арт, появившийся как течение в 1972 г., от неофициального искусства 1960‐х гг., в которое, за некоторыми исключениями (работы О. Рабина), практически не проникали идеологические знаки советского: напротив, неофициальное искусство этого периода в определенном смысле служило областью бегства от советской реальности и доминанты соцреализма[629].

Помимо этого, важнейшими для соц-арта понятиями были понятия «полистилистика» и «концептуальная эклектика». Под «полистилистикой» имеется в виду соединение в одной работе разных стилей[630]: в живопись Комара и Меламида, кроме элементов агитпропа, вплетались цитаты из совершенно разных стилей так, что различные цитаты или же тема и стиль, в котором она преподнесена, зачастую оказывались в отношении противоречия друг к другу. Примерами соц-артистской полистилистики могут служить картина «Á la Глазунов» (1972), в которой имитируется проникновенный традиционный образ русской девушки с длинной косой на пейзажном фоне, однако этот образ оказывается совмещен с золочеными серпом и молотом, парящими над нивой. В другой работе, «Два мира» (1972), фигуры персонажей – босоногой девушки и вооруженного солдата – решены в кубистическом, «граненом» стиле, зарево пожара и знамя в руках у девушки даны локальными цветами, что отсылает к стилистике плаката, а заснеженная земля написана в «суровостильском» ключе. А полотно «Встреча А. Солженицына и Г. Белля на даче М. Ростроповича» (1972) представляет целый набор цитат, от иконописных пробелов до кубистических элементов натюрморта. В свою очередь, «концептуальная эклектика» предполагает соединение стилистически разных работ, каждая из которых может быть полистилистической самой по себе, в форме диптихов, триптихов и полиптихов[631].

Важно отметить, что в работах такого рода происходит всесмешение не только художественных стилей, но и идей, идеологий, поскольку стиль изображения в соц-арте Комара и Меламида понимается как «символ тех идей, которые стоят за этим стилем и связаны с ним»[632]. Комар и Меламид писали:

Иногда то, что мы делаем, напоминает нам путешествие по мистическому городу – темному городу нашего разума. Мы можем видеть много фасадов, лабиринтов, построенных в разных стилях. Это похоже на Древний Рим… В этом смысле наше искусство очень близко архитектуре. Каждая панель – это строительный блок, созданный отдельно, без всякой мысли о том, куда он может быть помещен[633].

Отметим, что в определенном смысле на формирование столь эклектичного мышления у Комара и Меламида могло повлиять их обучение в Московском высшем художественно-промышленном училище[634]. Прежде всего, в МВХПУ, по свидетельству В. Комара, существовал отдельный предмет, который был посвящен изучению исторических стилей и так и назывался – «Стили»[635]. Более того, в период обучения там Комара и Меламида (вторая половина 1960‐х гг.) в МВХПУ происходили постоянные смены преподавателей, названий факультетов, направлений обучения, так что студенты получали весьма противоречивые сведения о том, на каких художников или исторические течения в искусстве следует ориентироваться[636].

Комар и Меламид работали с различными медиумами: живописью, перформансом, объектом, – и стали первопроходцами инсталляции на сцене советского неофициального искусства. Первая отечественная инсталляция, «Рай», была начата в мастерской известного художника-мультипликатора Вл. Дегтярева – заслуженного художника РСФСР и тестя В. Комара – в конце 1972 г., закончена уже в 1973 г. и демонтирована после выхода ряда западных публикаций об этой работе, так как власти оказали давление на хозяина мастерской. Инсталляция располагалась в крохотном пространстве размером 2 × 4 м, так что зрителей запускали по одному и иногда даже запирали на ключ[637]. При входе в помещение висела стеклянная табличка в «бюрократическом» стиле – с золотыми буквами «Рай» на черном фоне, по аналогии с «райкомом», «райсобесом» и «районо» (ил. 17).

Ил. 17. В. Комар, А. Меламид. «Рай». 1972–1975. Вид инсталляции. Из архива авторов.

Внутри инсталляции было темно: стены, пол и потолок были покрашены черным, окно было зашито и также выкрашено черным. Кроме того, на стенах были нарисованы еще более темные «тени зрителей». По воспоминанию В. Комара, даже когда глаз посетителя привыкал к темноте, различить границ между полом, стенами и потолком было нельзя – зритель оказывался в окружении «Фаворской тьмы», будто бы в гробу комнатного размера[638]. Комната освещалась маленькими уличными фонариками на полу, неяркими лампочками и скрытой подсветкой, причем сила освещения в инсталляции часто менялась. В «Раю» постоянно работало радио – звучала музыка, официозные речи, голоса советских дикторов, новости – и витали запахи краски, бензина, разбавителей, дешевого одеколона и дорогих духов. В комнате были спрятаны включенные вентиляторы, перед которыми закреплялась вата с источником запаха; благодаря вентиляторам некоторые элементы «Рая», выполненные из тонкой ткани, шевелились. Отметим, что зритель мог увеличить громкость радио или выключить его[639].

Центральным элементом инсталляции, располагавшимся напротив входа на стене длиной 2 м, был так называемый «Лик человечества», буквально сшитый белыми нитками из четырех частей, представлявших четыре расы: левая верхняя часть представляла фрагмент монголоидного лица, изображенного в стиле флорентийской мозаики, правая верхняя часть – фрагмент лица, поданного в стиле греческой иконы (что придавало «Лику» явное сходство с образом Пантократора), нижние части были решены в импрессионистической и кубистической манерах (ил. 18 на вкладке).

Ил. 20. В. Комар, А. Меламид. «Рай». 1972–1975. Фрагменты инсталляции: «Магомет» («Конфуций»), «тени зрителей», «река Стикс». Из архива авторов.

По контуру «Лика» шел ряд мигающих лампочек, что напоминало о праздничном оформлении изображений вождей. Слева от «Лика», на одной с ним стене, под потолком был подвешен истекающий кровью «Прометей», моделированный в технике папье-маше из советских газет, так что посетитель мог даже разобрать заголовки передовиц (ил. 19 на