литературой, театром, музыкой, кинематографом» (Московский концептуализм. Начало. С. 141).

818

В интервью автору на вопрос «Чем было вызвано желание создавать пространства у вас, когда вы начали работать с инсталляцией?» Монастырский ответил: «Новыми возможностями исследования эстетического пространства», которые заключались прежде всего в «возможности ввести видеоизображение и звук в текст поэтического высказывания» (Письма А. Монастырского автору от 18 и 19 июля 2020).

819

Выше мы обращали внимание на то, что, например, П. Осборн именно так воспринимает «постмедиальное» состояние искусства, наступление которого связано прежде всего с утверждением жанра инсталляции (Osborne P. Anywhere or Not at All… P. 50).

820

Celant G. Ambiente/arte… P. 5.

821

Hapgood S., Kaprow A. Interview with Allan Kaprow. P. 116.

822

Е. Деготь писала: «Инсталляция, которая стала главной формой русского искусства 1980‐х и 1990‐х годов, обеспечивала выставочное пространство, независимое от власти, – как советской политической, так и интернациональной художественной» (Деготь Е. Искусство ХX века. М.: Трилистник, 2000. С. 192).

823

Кабаков И. 60–70-е… С. 102.

824

Интервью В. Комара автору от 8.11.2020.

825

См. мнение И. Бакштейна, который видел «Рай» вживую: «Комар и Меламид создали постмодернистскую парадигму с гораздо большей степенью ясности, с очень большой четкостью жеста именно постмодернистского, в отличие от очень сильной модернистской стилистики у Кабакова… <…> Они разрушили этим „Раем“ представление о единстве, однородности, прозрачности… и интерпретируемости того эстетического пространства, которое насаждалось здесь с помощью всей мощи официального искусства. В „Раю“ было так много ходов, приемов, с помощью которых они разбили эту однородность…: Сталин, Будда, неизвестные голоса, запахи, подземная река. <…> Все-таки Илья [Кабаков] создает… как это ни странно, однородные пространственные интерпретации. <…> Они сумели с самого начала достичь постмодернистской свободы интерпретации, создали принципиально плюралистичное пространство. <…> Там были условия для того, чтобы каждый зритель из‐за фантастической разнородности предъявленного предметного поля был вынужден создавать какую-то собственную, совершенно условную, случайную, никак не верифицируемую, ничем не подтверждаемую и не опровергаемую смысловую и пространственную интерпретацию. И это очень ощущалось. В этом смысле была создана некая качественно новая степень свободы» (Бакштейн И., Монастырский А. Внутри картины (стенограмма диалога) [11.09.1988]. С. 315–317).

826

Интервью И. Наховой автору от 29 июля 2020.

827

Ерофеев А. Черновики статьи о выставке «Экспозиция» // Гараж. Архив Андрея Ерофеева. Папка 11. Ед. хр. 4.11. Л. 3–4.

828

Письмо С. Обуховой автору от 6 декабря 2020.

829

Мастеркова-Тупицына М. АПТАРТ: экспансия постмодернизма. С. 363.

830

Цит. по: Московский концептуализм. С. 297.

831

В. Захаров указывает на то, что «мало кто в Москве разрабатывал этот жанр глубинно, по-своему» (Интервью В. Захарова автору от 21 июля 2020).

832

Несмотря на взрывной рост популярности инсталляции в русском искусстве рубежа 1980–1990‐х, характерно, что на вопрос автора о том, кто, на их взгляд, являлся наиболее важными отечественными художниками того периода из всех тех, кто занимался инсталляцией, А. Монастырский и В. Захаров назвали только Нахову и Кабакова, при этом Захаров затруднился с ответом: «Ну, инсталляциями занимался только Илья Кабаков, в принципе. Я занимался инсталляциями… Пригов… Хмм… Вот видите, я уже думаю. Я просто не соображу сейчас… Да, уже позже „медгерменевты“ делали „психоделические инсталляции“. А так, в принципе… Мало кто делал, на самом деле, инсталляции» (Интервью В. Захарова автору от 21 июля 2020; Письма А. Монастырского автору от 18 и 19 июля 2020).