Олеся притихла, но отношений с Федором непрервала. Домой Филимонова кавалера привести не могла, Федор же живет ввагончике вместе с девятью парнями, поэтому парочка устроила себе убежище насвежем воздухе. Баландин построил шалаш на задах деревни, и любовники проводилитам свободное время. Все было хорошо до начала августа, а потом Олеся поняла,что беременна. Глупышка пришла в восторг и не преминула сообщить новостьжениху.

– Теперь сыграем свадьбу, – ликовалаФилимонова. – Иначе я буду мать-одиночка, а это, по стариковским понятиям,ужасный позор. Мамаше теперь некуда деваться! Собирайся!

– Куда? – уточнил Федя.

– Пойдем ко мне, хватит в шалашепрятаться, – радовалась Олеся, – устроимся с комфортом.

– Нет, – отказался любовник.

– Почему? – насторожилась девушка.

– Вид у меня не самый лучший, –опустил глаза Баландин. – Я прямо с работы, в джинсах, ботинки нечищеные,небритый. Произведу плохое впечатление, лучше нанесу визит в среду.

– Но сегодня воскресенье! –воскликнула Олеся.

– В понедельник на стройке аврал, –пояснил Федор, – нас уже предупредили, что придется работать до полуночи.Во вторник дадут получку, я съезжу в Москву, сбегаю в парикмахерскую, куплюсебе костюм, тебе колечко, будущей теще коробку конфет и заявлюсь красиво.Пойми, первая встреча с родственниками очень ответственное мероприятие.

– Да, милый, ты прав! – взвизгнуладурочка и обняла его. – Значит, в среду, в восемь вечера.

– Жди меня! – велел Баландин и ушел.

Больше Олеся его не видела. Утром в четвергФилимонова не поехала на занятия, а помчалась на стройку. Там отыскала прорабаи узнала, что Федор еще в понедельник взял расчет, собрал нехитрые пожитки и былтаков. Сказал начальству, что жена заболела.

– Федор имеет законную жену? – чутьне упала Олеся.

– Ну да, – кивнул прораб, – онак нему пару раз приезжала.

Стараясь не разрыдаться, Олеся поторопилась вМоскву. Купила газету, отыскала объявление «Аборты в день обращения. Анонимно.Недорого. Наркоз» и рванула по указанному адресу.

Реклама не подвела, операцию сделали быстро,никаких бумаг не оформляли. Около четырех вечера Филимонова очнулась, села накровати и увидела на соседней койке бледную девушку, которую рвало в таз.

– Вау, тебе плохо! – испугаласьОлеся.

Соседка только застонала, и тут в комнатувошла женщина, которая с порога зашумела:

– Лена, что за дурь была обращаться сюда?Есть же приличные места!

Олеся замерла. Она сразу узнала даму – этоГарибальди, ее соседка по Евстигнеевке. Разумеется, никакой дружбы Филимонова сДаной не водила, но в лицо ее прекрасно знала.

Пока некстати появившаяся односельчанкаотчитывала девицу, Олеся, сделав вид, что хочет умыться, прикрыла лицополотенцем и выскользнула в коридор. Филимонова очень надеялась, что Дана ее неузнала, но в душе все равно шевелилось беспокойство. А ну как Гарибальди все жесообразит, кто только что сидел на койке, прямиком отправится к матери Олеси ирасскажет, в клинике какого профиля встретила дочь соседки?

Неделю Филимонова тряслась от каждого шороха,а потом успокоилась. Похоже, ей удалось вовремя вытащить хвост из мышеловки. Апотом пришло письмо.

– Какое? – насторожилась я.

– В конверте, – шмыгнула носомОлеся, – без адреса. Его под дверь подсунули, у нас там щель большая.Хорошо еще, что я первая домой вернулась, маму на работе задержали, а то быскандал случился. Вот гадина!

– Кто? – не поняла я.

– Гарибальди! Здорово, что она из окнавыпала! – зло воскликнула Олеся. – Открыла я конверт, а там записка:«Знаю все. Молчание стоит пять тысяч долларов. Если через неделю не получимденег, о вашей тайне узнают все». Ваще с ума съехала! Откуда у меня такиеденьги?

– Почему ты решила, что послание отДаны? – поинтересовалась я.

– От кого же еще? – возмутиласьдевчонка. – С кем я в больнице столкнулась? Ну хитра! Со мной тогда дажене поздоровалась, бросилась к своей знакомой, а сама гадость придумала. Ну, я ирешила с ней разобраться… Понимаете?

– Пока не очень, – ответилая. – Вообще-то письмо могло предназначаться твоей маме, и автором его могбыть кто угодно.

Филимонова закатила глаза.

– Маманька старуха, ей сороковникстукнул! Какие, блин, тайны? Я про нее все знаю: мужиков у нее нет, денег никопейки, на уме одна картошка да банки, консервирование. Нет, точно меняпугали.

Я опустила глаза. Если человек совершает неочень хороший поступок, он боится, что об этом узнают люди, и порой теряетспособность мыслить здраво. Ну зачем Дане шантажировать девчонку? Думаю, всяЕвстигнеевка в курсе материального положения Филимоновых. Скорей всего,Гарибальди не узнала тогда в больнице Олесю – не ожидала ее увидеть в клинике,была озабочена состоянием своей знакомой. Но девушку мучает чувство вины, из-занего она и заподозрила Гарибальди в шантаже.

– И как ты решила с нейразобраться? – ожила я.

Олесин голос задрожал от негодования.

– Она мне гадость сделала, письмо сугрозами подсунула, и я тоже решила ей пакость навалять. Насобирала в пакетсобачьего дерьма и хотела в комнату зашвырнуть.

– Креативно!

– Вовсе я не кретинка! – воскликнулаОлеся. – Че обзываешься? Еще в Библии написано: окно за окно, зуб за зуб!

– Я не хочу тебя обидеть, слово«креативно» означает «оригинально», и в цитате, которую ты сейчас вспомнила,речь идет не об окнах, а о глазах: око за око, – вздохнула я. – Лучшевернемся к мобильному. Откуда он у тебя?

Олеся сдвинула брови к переносице.

– Ну прошла я к ней в сад, осторожно,спряталась за кусты. Там такие здоровенные торчат, всегда зеленые, пушистые, незнаю, как называются… Стою и думаю, куда лучше пакет запульнуть: через форточкув столовую или дом обойти? И тут, гляжу, Расторгуева…

– Вера?

– Ага. Слоном прет, глаза вытаращила,морда красная, летит к забору. Во облом! Тока ее мне и не хватало, класснаяситуация!

– Неприятно, – согласилась я. –И что дальше?