– Случилось чего?

– Ну, в общем, пойми меня правильно, извини, коли чтоне так, – занудил приятель.

– Ты влюбился?!

– С ума сошла, – подскочил толстяк, – в моемвозрасте.

– При чем тут года? И вообще «любви все возрастыпокорны», классик сказал.

– Ладно, – решился полковник, – если тыполагаешь, что мы после стольких лет безмятежной дружбы должны пожениться,изволь, пойду навстречу твоему идиотскому желанию, хотя предвижу, какие мерзкиеразговоры о ментах, польстившихся на богатую даму, поползут по министерству.Но, коли хочешь, пожалуйста. Только извини, я отношусь к тебе по-братски ибоюсь, не смогу…

Я, забыв, что на мне сверху только один кружевной лифчик,резко села в кровати, не снимая одеяла с ног. Полковник деликатно отвернулся. Ясхватила футболку, висевшую на спинке кровати, натянула ее и сказала:

– На фиг ты мне нужен!

Александр Михайлович подскочил.

– Но весь вечер… Кеша сказал: иди к матери объясняться.

– О боже, – вздохнула я, – никаких чувств,кроме родственных, я к тебе не испытываю, просто тебе надо следить заздоровьем.

– И все?

– И все.

– Ладно, пойду спать, – ответил явно повеселевшийполковник.

Он встал, потом пригляделся к изножью кровати.

– Что там болтается?

– Где? – лениво спросила я.

– Вот, из-под одеяла свисает, на грязный шнурок похоже.

Не успела я сообразить, что к чему, как Александр Михайловичрезко наклонился. В следующую секунду моя правая нога дернулась и высунуласьиз-под одеяла.

– Ты спишь в джинсах и грязных кроссовках? –воскликнул полковник и нахмурился.

– Послушай, – обозлилась я, быстро прячаконечность под одеяло, – у каждого человека имеются свои привычки. Одинобожает ковырять в носу, другой ест в постели и вытирает руки о простыню, а ясплю в кроссовках, да, я сплю в кроссовках, обожаю спать в кроссовках, могупроводить ночь только в кроссовках! Если уж хочешь знать правду, все четыремужа бросали меня из-за этого пристрастия, им не нравилась жена, залезающая вкровать, обутая в спортивные ботинки. Хотя, если вдуматься, ничего плохого тутнет! Сущая ерунда!

– Но зачем ты спишь в «Адидасах»? – только и сумелвымолвить Дегтярев.

– Мне холодно! Страшно мерзну! Отстань!

– Ну-ну, – пробормотал АлександрМихайлович, – спокойной ночи.

Вымолвив последнюю фразу, он ушел. Я в изнеможенииоткинулась на подушки – ну почему у меня всегда так? Вечно попадаю в идиотскиеситуации.

Сон пропал окончательно, вернее, его и не было. Кое-как,сломав два ногтя, я разодрала шнурки, вылезла из джинсов и попыталась счиститьс простыни ошметки грязи. Представляю, как обозлится завтра Ирка, когда увидитпятна. Впрочем, я скажу, что вечером нашла под одеялом Снапа, который заползтуда с вымазанными лапами. Ира любит ротвейлера и мигом замолчит.

Сев в кресло, я включила телевизор и, глядя на экран, покоторому носились два мужика с лестницей, принялась думать о своем.

Было от чего тронуться умом. Полина – проститутка! Девочкапо вызову! Нет, такого просто не может быть! Наверное, Соня наврала мне, чтобывыкрутиться… А если нет? Что тогда?

Я сидела с совершенно пустой головой, наблюдая за актерами.Теперь парни кидались друг в друга тортами. Приходится признать, я не знаю, ктоубил Полину, более того, не понимаю почему или, если угодно, зачем? Комувыгодна смерть девушки?

Руки сами собой схватили телефон. Не слишком приличнозвонить незнакомому человеку в три часа утра, но Молоков сутенер,следовательно, сейчас у него в самом разгаре рабочий день. Такого человеканужно ловить ночью, утром и днем он спит. Соня дала мне номер мобильного, онначинался с тех же цифр, что и мой, – 792.

«Бип-бип-бип-бип», – неслось из трубки. Небось неслышит, сама сколько раз находила потом в окошечке сигнал «повисшего» звонка.

– Алло, – пробурчал хриплый голос, – кто там?

– Здравствуйте, Кирилл Олегович, – бодро провещалая, – ваш телефон мне дала Соня Кристалинская…

– О боже, – простонал мужик, – кошмар, зубболит невыносимо, только заснул…

– Простите, – растерялась я.

Но Молоков, очевидно, взял себя в руки.

– Ерунда, слушаю.

– Мне нужно побеседовать с вами лично, когда можноприехать?

– Сейчас!

– Сейчас? В три утра?

– А что такого? – хмыкнул Молоков. – Вы неспите, да еще и меня ухитрились разбудить… Где находитесь?

– Коттеджный поселок Ложкино…

– А, Ложкино, знаю, вам по МКАД до меня пять минут,пишите адрес.

Интересно, кто из наших соседей заказывает у мужика девочек?

Понимая, что прилечь не удастся, я начала одеваться. Потом,покорившись обстоятельствам, открыла балкон, занесла ногу над перилами иуслышала за спиной шорох! Вот кошмар! Кто-то из домашних полуночничает и решилзаглянуть ко мне.

Я обернулась и увидела Снапа, медленно входящего в комнату.

– Черт тебя побери, напугал!

Ротвейлер завертел задом.

– Ложись и спи.

Снап сел у кровати. Я заперла дверь изнутри и вылезланаружу. Стоял отвратительный холод. Щелкая зубами, я донеслась до «Рено» итихо-тихо, на первой скорости покатила к воротам. Уже нажав на брелок, припомощи которого автоматически раздвигаются створки, я оглянулась. Наш дом былпогружен в темноту, только в моей спальне горел ночник, я забыла выключитьсвет.

Молоков жил в симпатичном кирпичном домике. Здание пряталосьза железными воротами, охранник, очевидно, привычный к потоку гостей, молчапропустил «Рено». Я подрулила к крыльцу и нажала кнопку. Дверь распахнулась, напороге стоял сам хозяин, одетый в джинсы и голубую водолазку. Сразу сталопонятно: Кирилл не лгал про больной зуб. Правая щека мужика выглядела полнеелевой.

– Вы Дарья? – вздохнул он и поморщился. –Проходите.

В шикарно обставленной гостиной Молоков сказал, открываябар:

– Наверное, не станете пить коньяк?

– Нет, спасибо, лучше минеральной воды…