– Так до сих пор ее не уволил. Она уехала в мае жить кКристалинским, июнь, июль ее не было, в августе отправилась отдыхать, вроде кматери в Америку моталась… В сентябре опять начала пахать.

– Они у тебя каждый день заняты?

– Ну, как получится. Иногда и раз в месяц выходит. Отклиентов зависит. У меня много иногородних, явятся в Москву и заберут натри-четыре дня, потом свободна.

– То есть ты хочешь сказать, что у Полины было многосвободного времени?

– До фига, они у меня еще и учиться успевают, иотдыхать!

Я засунула руку в волосы и принялась ерошить шевелюру. НуПоля, Полечка… Ай да многостаночница! Везде успевала. И на Кирилла поработать,и к обеспеченным сыночкам поприставать…

Молоков проводил меня до «Рено» и предложил:

– Давай как-нибудь сходим в ресторанчик? Слушай, азуб-то перестал болеть!

– Я и не сомневалась. Вот только завершу расследование,и погуляем, – ответила я.

– Хочешь, приезжай в «Ночной разговор»?

– Старовата я у тебя девочкой работать.

Молоков засмеялся:

– Зову как посетительницу, естественно, за счетзаведения. Программа, правда, специфическая, зато кухня отличная… А насчетстарости ты не права… Есть у меня парочка мужиков, западает только на дамэлегантного возраста. Если скажу тебе, какие особы у меня служат, упадешь, невстанешь. Кроме свиристелок, держу еще и женщин, ну, скажем, бальзаковских лет…Так что, если захочешь подработать, милости прошу…

– Спасибо, подумаю, – ответила я и уехала.

Часы показывали пол-одиннадцатого утра, когда я, зарулив вкафе «Делифранс», купила кофе-коктейль и два круассана.

Я люблю эту торговую точку, расположенную возле метро«Маяковская», так же трепетно и нежно, как «Макдоналдс». Здесь чувствую себя вПариже, глядя на бегущую за окнами московскую толпу. Да и круассаны тут подаютсовсем такие, как во Франции. В остальных местах под этим названием вампытаются впихнуть клеклые булки, а не нежные рогалики из тонкого слоеного теста.

Слопав выпечку, я подумала и позволила себе еще кусочекгрушевого торта. Когда весишь чуть больше собаки, можешь разрешить себеизлишества. Хотя смотря о каком псе идет речь. Снап и Банди намного крупнееменя. Я нахожусь где-то между мопсами и питбулем. Хуч весит четырнадцатькилограммов, а Бандюша восемьдесят два, во мне же ровнехонько сорок восемь.Значит, если сложить вместе Хучика и Банди, и потом разделить на два, тополучаюсь я. Ваша покорная слуга – среднее арифметическое от двух кобелей.

Грушевый торт исчез так же быстро, как и появился.Облизнувшись, я хищно покосилась на суфле из клубники, но потом все же решила:хватит. Вес у меня, конечно, небольшой, но печень может взбеситься и отомститьхозяйке, дорвавшейся до жирного теста. И вообще, следует прекратить обжорство изаняться делами. Сначала я набрала полученный от Кирилла телефон Вари Хоменко.Но трубку никто не снимал. Небось девушка на работе или шляется по магазинам.Ладно, займемся следующим вопросом.

Быстро потыкав в кнопки, я услышала бодрое:

– Слушаю.

– Женька, скажи пароль!

– Опять двадцать пять, – сердито ответилэксперт, – ни за что!

– Женюсик, – прочирикала я, – помнишь, тыговорил о чудо-скальпеле, английском, в бархатной коробочке? Ну тот, которыйдико дорого стоит в «Медтехнике» и с которым так здорово работать?

– И что? – осторожно поинтересовался Женька.

– Он твой.

– С ума сошла, да?

– Ну должна же я сделать тебе подарок к 25 де-кабря.

– Это что за праздник?

– Милый, ты совсем заработался, Рождество!

– Так не наше же, католическое!

Я вздохнула, не буду пускаться сейчас в теологическуюдискуссию о том, когда и сколько раз появлялся на свет Христос.

– Ну, Женюсик, я живу полгода в Париже и, естественно,отмечаю и их Рождество. Так что радуйся! Скальпель твой, а теперь будь умницей,скажи пароль.

– Подожди, – буркнул Женька и положил трубку настол.

Я терпеливо ждала.

– Липа, – сообщил приятель.

– Что?

– Ну пароль такой, липа.

– Спасибо, котеночек.

– Кушай на здоровье, – буркнул Женька.

Я вновь принялась терзать «Сименс». Тесно общаясь сАлександром Михайловичем много лет, я узнала кое-какие секреты. В частности,этот. Когда сотруднику правоохранительных органов нужно уточнить домашний адрескакого-нибудь человека, милиционер набирает заветный номерок, называет своюфамилию, пароль и получает доступ к сведениям. Ну, на фамилию, предположим,наплевать, в МВД туча людей работает, не могут же девушки из адресного бюрознать всех? Зато пароль! Его меняют каждый божий день, вот ведь безобразие!

Услыхав «липа», женщина вежливо, но весьма холодно ответила:

– Слушаю.

Я поторопилась изложить суть дела.

– Бонифаций? – переспросила служащая. – Нифамилии, ни отчества, ни года рождения?

– Вы хотите сказать, что каждый второй москвич носиттакое имя?

– Ждите, – не пошла на контакт тетка.

В трубке воцарилась тишина. Я смотрела в окно, на улицепошел снег. Большими хлопьями он падал на землю. А ведь и впрямь скоро Новыйгод. Пора позаботиться о подарках. Что купить Кеше? Чем можно удивить человека,у которого все есть?

– Записывайте, – рявкнула трубка. – БонифацийЮлианович Бортнянский. 1907 года рождения…

– Какого?

– 1907-го, – повторила раздраженно баба, –прописан по адресу Комаров переулок, дом 7, квартира 1.

– С таким именем один?

– Да.

Я ошарашенно пробормотала:

– И где этот Комаров переулок?

– Данный вопрос не ко мне, – гаркнули из трубки,следом понеслись гудки.

Отвратительно невежливая особа! Заглянув в атлас, яобнаружила нужный адрес в самом центре города. Комаров переулок находился междуНовослободской и Тверской улицами. Внезапно меня осенило. Вот черт! Противнаятетка не сказала номер телефона, правда, я его и не спросила, но ведь могла быи сама сообразить!

Я снова потыкала в кнопки.