После половухи они немного, по обыкновению, поиграли,пощекотались, пощипались, похихикали. Вот были бы мы нормальными людьми,Маринка, то есть просто молодыми специалистами, энтузиастами Дальнего Севера,вот тогда могли бы, ха-ха, хи-хи, иначе жизнь построить. Ой, Фомочка, мне такхочется с тобой в театр сходить! Большое дело, хочешь, возьму тебя за зону? Ой,возьми, возьми меня за зону, Ростовчанин! Там, говорят, в Доме культуры такаяоперетка фартовая идет, «Одиннадцать неизвестных» Никиты Богословского, наши жезеки и играют!

Вдруг помрачнев, Маринка Шмидт С-Пяти-Углов (так она себяиногда называла) подняла на Фомочку светло-зеленые кошачьи глаза:

– А еще я решила ребенка от тебя заиметь, гражданинЗапруднев.

На такие неожиданные удары под дых Ростовчанин привыкотвечать мощнейшим выбросом правого кулака вперед. Маруха отлетела к горячейстенке, завизжала и ощетинилась, вот уж действительно, как одичавшая колымскаякошка:

– Гад! Гад!

Фома Запруднев, он же Митя Сапунов, оправился отнеожиданности, протянул левую руку ладонью вперед, чтоб погладить. Маринкаклацнула зубами, чуть пальцы не отхватила.

– Ты что, охерела, маруха?! – завопил он. – Рабаим хочешь родить? Еще одного раба?

– Вора хочу родить! – визжала Маринка. – А тебе доэтого никакого дела нет! Тебя, гада, в папаши не приглашаю! Мне от тебя, пидоргнойный, ничего, кроме хуя, не надо!

Фомка-Митя задом уже влезал в секретный лаз, ретировался.Хотелось уши заткнуть, как Одиссей, воском, чтобы не слышать воплей любимоймарухи. Дура какая, идиотка, от кого решила чистое дитя родить, от убийцы иублюдка! Куда она решила дивного мальчика или нежную девочку принести, в этотмир большевистский?

Он долго еще трясся, сидя в углу за каким-то бойлером, смоляпапиросину. Наконец успокоился, пошел в дежурку, переоделся в нормальный,«вольный» костюмчик, сверху надел бобриковое пальто, на голову аккуратненькуюушаночку с кожаным верхом. В этом цивильном виде – в натуре молодой специалист,энтузиаст Дальнего Севера – он без всякого хипежа, спокойненько прошел черезпроходную за зону: вахта была здесь, на Карантинке, почти целиком «смазана»,надо было только смотреть, как бы на «неосторожного» не нарваться.

От лагеря до города было четыре километра, не расстояние, атут еще подвернулся медленно ползущий американский железный мамонт «даймонд».Все же немного быстрей движется, чем человек. Митя вспрыгнул наприцеп-платформу, ухватился за какой-то стояк и так прокачался с папиросочкойвсе двадцать минут, пока автопоезд катил к столице Колымского края. Большойзакат распространялся над сопками, зеленели ранние звезды, как красивыемарухины глаза, цепочки фонарей и пятнышки частных окон загорались в темнеющейдолине. Как жалко, что я тогда в Италию не ушел. Можно было в Италию уйти.Можно было лесами и оврагами, ночными переходами постепенно в Италию уйти. Воттогда мне и надо было в Италию уйти, в сорок третьем. Не к партизанам в«Днепр», а так потихонечку, целенаправленно, ну, вместе с Гошкой, конечно,говенным, в сторону Италии пробираться. Ну, Гошку, конечно, по дороге мадьярыза яйца бы повесили, а я бы до Италии дошел и там перешел бы на сторонуатлантических союзников. Эх, нельзя переиграть всю эту ситуацию, вот жаль; какмне тогда все-таки не хотелось превращаться в злое животное!

В городе по деревянным тротуарам дефилировала, как Митя ееназывал, золотопогонная чернь со своими бабами в мехах. «Валентина, дорогая, выдавно ли с „материка“?» – «Ах, чудесно провели время в городе-курорте Сочи!»Среди аристократии шаландался и свой брат, бывший зек, ну, то есть рабскогосословия, презренный и блудливый. Как и подобает вольнонаемному – спонтом! – специалисту, он не обращал на них никакого внимания. Зашел впродмаг, купил голову сыра, положил в чемоданчик: в зоне неплохо бывает сыркомпобаловаться. Зашел в аптеку, купил полдюжины склянок пантокрина для ребят из«По уходу за территорией». Среди ребят существовало мнение, что от пантокринаконцы так стоят, что хоть ведро на них вешай. Сам Митя не нуждался в этойвытяжке из рогов северного оленя: на его рычаг, особенно в присутствии МаринкиШмидт, можно было хоть гирю чугунную подвешивать. Затем небрежненько посетилсберкассу, снял со счета на имя Шаповалова Георгия Михайловича 25 000 рублей.На «материке» такой суммы сразу могли бы и не выдать, а то еще и милицию бывызвали для проверки личности вкладчика, в Магадане же с его двойными,тройными, четверными окладами снятие такого куска с книжки было делом самымобычным. В этом, собственно говоря, и состояла главная цель сегодняшнейвечерней прогулки: вохру на Карантинке надо было не только в страхе держать, нои «смазывать», чтобы все гаденыши «склеились».

Оставалось еще два часа до вечернего развода, можно было вкинотеатр зайти посмотреть первую половину фильма «Девушка моей мечты». Этудевушку из трофейного кино, Марику Рокк, мы с Гошкой видели еще в Германии,там-то она из бочки с водой голая выскакивала, ну, а тут, конечно, бочку эту изкартины вырезали, чтобы советский человек не облизывался на живое тело. А все жтаки можно посмотреть виды альпийской Германии. Можно так посидеть полчаса, апотом как бы спохватиться. Ой, товарищи, простите, дорогие, у меня жетелефонный разговор с Москвой, с министерством, заказан!

Вот как раз пятнадцать минут до начала сеанса, как раз можноеще пройтись по Советской улице, посмотреть на их два окна в доме № 14.

На Советской было пусто. В отсутствие больших снегопадовсугробы вдоль мостков малость почернели от городской гари и слегка ужепо-весеннему засахарились. Тусклые паршивые фонарики висели на сегодняшнемредкостном небе, словно итальянские апельсинчики. Прошел патруль из двухвохровцев и офицера. Внимательно посмотрели на Митю, но не остановили. Магаданкак солидный советский город, жемчужина Дальнего Севера, как бы непредусматривал проверку документов у любого прогуливающегося с чемоданчикомгражданина. Если бы спросили, впрочем, Шаповалов Георгий Михайлович смог быпредставить любые доказательства своей благонадежности, от паспорта докороткоствольного револьвера.