И Кэрол, и Бобби, и Тед Бротиген увидели Лиз с той жепоразительной вневременной четкостью: два подбитых глаза (собственно говоря,правый глаз был лишь злым блеском в посиневшей припухлости), вздувшаяся,лопнувшая в двух местах нижняя губа, все еще в присохшей крови, будто в мерзкойзасохшей помаде, сдвинутый на сторону нос, крюком нависший надо ртом, будто носведьмы из комикса.

Тишина, мгновение осознающей тишины в середине жаркоголетнего дня. Где-то раздался выхлоп. Где-то закричал мальчик: “Да ну же,ребята!” А сзади, с Колония-стрит, доносился звук, который для Бобби особенносильно ассоциировался с его детством вообще и этим четвергом в частности:Баузер миссис О'Хары лаял, все дальше вторгаясь в двадцатый век, “руф-руф-руф”.

"Джек ее сцапал, — подумал Бобби. — Джек Меридью и егодружки нимроды”.

— Ох ты! Что случилось? — спросил он ее, нарушив тишину. Онне хотел узнать, он должен был узнать. Он подбежал к ней, уже почти плача отстраха — но и от горя: ее лицо, ее замученное лицо! Она была совсем не похожана его маму. Она была похожа на старуху, которой место не на тенистойБроуд-стрит, а “там, внизу”, где люди пьют вино из бутылок в бумажных пакетах ине имеют фамилий. — Что он сделал? Что этот подонок сделал с тобой?

Она не обратила на него никакого внимания, словно даже неуслышала. Однако схватила его и так вцепилась в его плечи, что ее пальцы больновонзились в его кожу. Подержала его и отстранила, не взглянув.

— Отпусти ее, грязный старикашка, — сказала она тихим ржавымголосом, — Сейчас же отпусти!

— Миссис Гарфилд, пожалуйста, поймите, — сказал Тед, снимаяКэрол с колен, — даже и теперь он бережно не прикасался к ее поврежденномуплечу. Он встал, расправив брючины, аккуратный машинальный жест, в котором былвесь Тед. — Видите ли, ее избили. Бобби нашел ее…

— Извращенец! — взвизгнула Лиз. Справа от нее был столик свазой. Она ухватила вазу и швырнула в него. Тед наклонился, но недостаточно;ваза низом задела его макушку, подпрыгнула, будто камешек, пущенный скакать поповерхности воды, ударилась об стену и разлетелась черепками.

Кэрол вскрикнула.

— Мам! Нет! — завопил Бобби. — Он ничего плохого не делал.Он ничего плохого не делал!

Лиз словно не услышала.

— Как ты смел ее лапать? Ты и моего сына лапал? Так? Так?Тебе не важно, на какой они лад, лишь бы они были детьми!!!

Тед шагнул к ней. Пустые петли его подтяжек болтались вдольего ног. Бобби увидел розочки крови в редких волосах на его макушке, где вазаоставила свой след.

— Миссис Гарфилд, уверяю вас…

— Уверяй вот это, грязный извращенец!!! — На столике, кромевазы, не было ничего, а потому она ухватила столик и швырнула. Столик ударилТеда в грудь, заставил его попятиться. Он бы упал на пол, если бы не кресло свысокой спинкой. Тед рухнул в него, глядя на нее широко открытыми непонимающимиглазами. Губы у него тряслись.

— Он тебе помогал? — спросила Лиз. Лицо у нее сталосмертельно бледным. Синяки выделялись на нем, как родимые пятна. — Ты научилмоего сына помогать тебе?!!

— Мам, он ничего плохого ей не делал! — завопил Бобби иобхватил ее поперек живота. — Он ничего плохого ей не делал, он…

Она схватила его, как вазу, как столик, и позже он подумал,что в ней было столько же силы, как в нем, когда он нес Кэрол из парка вверх посклону. Она швырнула его через комнату. Бобби ударился об стену. Голова егооткинулась, затылок стукнулся о настенные часы, они упали на пол и остановилисьнавсегда. Перед глазами поплыли черные точки, заставив его коротко и невнятноподумать (готовятся к захвату, раз на объявлениях теперь его фамилия) о низкихлюдях. Потом соскользнул на пол, попытался устоять на ногах, но колениподогнулись.

Лиз посмотрела на него, словно бы без особого интереса,потом перевела взгляд на Теда, который сидел в кресле с высокой спинкой, астолик лежал у него на коленях, и ножки почти втыкались ему в лицо. Теперькровь капала и из одной щеки, а волосы из седых стали ржаво-красными. Онпопытался заговорить, но из его груди вырвался сухой корежащий кашель старогокурильщика.

— Грязный старикашка! Грязный, грязный старикашка! Да за двацента я бы сдернула с тебя штаны и с корнем вырвала бы твою грязную штуковину!

Она обернулась и еще раз посмотрела на своего скорчившегосясына, и выражение, которое Бобби уловил в том ее глазу, который вообще былвиден, — презрение, обвинение — заставило его заплакать еще сильнее. Она несказала; “И ты тоже!”, но он прочел это у нее в глазу. Потом она опятьнакинулась на Теда:

— Знаешь что? Ты сейчас отправишься в тюрьму! — Она ткнула внего пальцем, и даже сквозь слезы Бобби увидел, что с него исчез ноготь,который был на месте, когда она уехала в “мерее” мистера Бидермена, — осталсятолько кровавый рубец. Голос у нее был придушенный, но словно бы начиналзвучать громче, когда переваливал через ее распухшую нижнюю губу. — Сейчас явызову полицию. Если ты хоть что-то соображаешь, так сиди смирно, пока я будузвонить. Просто прикуси язык и сиди смирно. — Голос ее все поднимался,поднимался… Пальцы, исцарапанные, распухшие в суставах, с изуродованныминогтями, сжались в кулаки, которыми она погрозила ему. — Если попробуешьсбежать, я тебя догоню и располосую самым длинным моим кухонным ножом. Вотувидишь! Прямо на улице, чтоб все видели, и начну с той штуковины, котораядоставляет вам.., вам, мальчикам.., столько беспокойства. Так что сиди смирно,Бреттиген. Если хочешь дожить до тюрьмы, не шелохнись!

Телефон был на угловом столике у дивана. Она пошла к нему.Тед продолжал сидеть со столиком на коленях, а из его щеки текла кровь. Бобби скорчилсярядом с упавшими часами, теми, которые его мать выиграла за рекламные вкладыши.В окно на ветерке от вентилятора Теда врывался неумолчный вопль Баузера:“руф-руф-руф”.

— Вы не знаете, что тут произошло, миссис Гарфилд. То, чтопроизошло с вами, — ужасно, и я вам глубоко сочувствую… Но это случилось свами, а не с Кэрол.

— Заткнись! — Она не слушала, даже не смотрела в егосторону.

Кэрол подбежала к Лиз, протянула к ней руки и вдруг замерла.Глаза на ее бледном лице стали совсем огромными, рот раскрылся.

— Они сорвали с вас платье? — Это был полушепот-полустон.Лиз перестала набирать номер и медленно обернулась к ней. — Зачем они сорвали свас платье?

Лиз словно бы взвесила, как ответить. Очень тщательно.

— Заткнись, — сказала она наконец. — Заткнись, и все, ладно?

— Почему они гнались за вами? Кто бил? — Голос Кэролпрерывался. — КТО бил?