По-прежнему медленно — рука Бобби обнимает Кэрол за пояс —они прошли по дорожке, которая выводила на угол Коммонвелф и Броуд. Холм, покоторому взбиралась Броуд-стрит, был таким же безлюдным, как парк; нагретыйвоздух колыхался над мостовой, будто над мусоросжигателем. Ни единого пешехода,ни единой движущейся машины.

Они вышли на тротуар, и Бобби как раз собрался спросить,сумеет ли она перейти через улицу, но тут Кэрол сказала высоким шепотнымголоском:

— Ой, Бобби, я сейчас потеряю сознание.

Он испуганно посмотрел на нее и увидел, что глаза у неезакатились, стали поблескивающе белыми. Она закачалась, как почти спиленноедерево. Бобби бессознательно нагнулся и, когда колени у нее подогнулись,обхватил ее вокруг бедер и спины. Он был справа от нее, а потому не причинилновой боли ее левой руке. К тому же даже без сознания Кэрол продолжала держатьправой рукой левый локоть, помогая левой руке не двигаться.

Кэрол Гербер была с Бобби одного роста, если не чуточкувыше. Казалось бы, ему не хватило бы сил пронести ее по Броуд-стрит, дажешатаясь. Однако у людей в шоке силы берутся неизвестно откуда. Бобби нес ее — ини разу не пошатнулся… Он бежал под палящим июньским солнцем. Никто неостановил его, никто не спросил, что случилось с бесчувственной девочкой, никтоне предложил помочь. Он слышал машины на Эшер-авеню, но этот уголок мира обрелжуткое сходство с Мидуичем, где все заснули одновременно.

Ему в голову не пришло отнести Кэрол к ее матери. КвартираГерберов была выше по холму, но не это было причиной. Бобби мог думать только оТеде. Тед будет знать, что делать.

Когда он начал подниматься на свое крыльцо, егосверхъестественная сила пошла на убыль. Он пошатнулся, и нелепое двойное плечоКэрол задело перила. Она напряглась у него в руках, закричала. Ее полузакрытыеглаза открылись.

— Мы уже почти тут, — заверил он ее прерывающимся шепотом,совсем не похожим на его обычный голос. — Почти тут. Прости, что я тебястукнул. Мы почти…

Дверь открылась, и вышел Тед. На нем были серые брюки откостюма и майка. Выглядел он удивленно, сочувственно, но не испуганно.

Бобби кое-как поднялся на последнюю ступеньку, и тут егоповело назад. На жуткий миг он подумал, что свалится, может, разобьет голову оцемент. Но тут Тед схватил его и удержал.

— Дай ее мне, — сказал он.

— Только зайдите к ней с другого бока, — просипел Бобби.Руки у него дрожали, как струны гитары, а плечи горели огнем. — С этого нельзя.

Тед обошел их и встал рядом с Бобби. Кэрол смотрела на нихснизу вверх, ее пепельные волосы перекинулись через запястье Бобби.

— Они меня покалечили, — прошептала она Теду. — Уилли… Япросила его остановить их, но он не захотел.

— Не говори пока, — сказал Тед. — Все будет хорошо. Он взялее у Бобби со всей осторожностью, и тем не менее они чуть-чуть пошевелили еелевую руку. Двойное плечо под белой блузкой дернулось. Кэрол застонала, а потомзаплакала. Из ее правой ноздри снова поползла кровь — ярко-алая капля на фонепобелевшей кожи. На мгновение Бобби припомнился его сон. Глаз. Красный глаз.

— Придержи дверь, Бобби.

Бобби открыл дверь пошире. Тед пронес Кэрол через вестибюльв квартиру Гарфилдов.

В ту же самую секунду Лиз Гарфилд начала спускаться пожелезной лестнице на Главную улицу к стоянке такси. Она двигалась смедлительной осторожностью хронически больной, держа в обеих руках по чемодану.Мистер Бертон, владелец газетного киоска, как раз вышел покурить. Он смотрел,как Лиз спустилась с лестницы, откинула вуалетку и осторожно провела по лицуносовым платочком. При каждом прикосновении она чуть вздрагивала. Она быласильно накрашена, но никакой макияж помочь не мог. Только привлекал внимание ктому, что с ней произошло. От вуалетки толку было больше, хотя она и прикрывалатолько верхнюю часть лица, и теперь Лиз снова ее опустила. Она подошла кпервому из стоящих такси, и водитель вылез помочь ей с чемоданами.

Бертон подумал: кто мог так ее отделать? И от души пожелалчтобы виновнику в эту самую минуту дюжие полицейские массировали головудубинками. Тот, кто способен так обойтись с женщиной, ничего лучшего незаслуживает. Человек, способный так обойтись с женщиной, не должен разгуливатьна свободе… Так считал Бертон.

Бобби подумал, что Тед положит Кэрол на диван, но нет. Вгостиной было одно кресло с прямой спинкой, и он сел в него, держа ее наколенях — вот как Санта-Клаус в универмаге Гранта сажал к себе на коленималышей, которые подбегали к нему, пока он восседал на своем троне.

— Где еще у тебя болит, не считая плеча?

— Они били меня по животу. И по боку.

— Какому боку?

— Правому.

Тед осторожно задрал ее блузку с этого бока. Бобби сосвистом выпустил воздух через нижнюю губу, когда увидел синяк, пересекавший ееребра по диагонали. Он сразу узнал очертания бейсбольной биты. И понял, чьейбиты — Гарри Дулина, прыщавого балды, который видел себя Робин Гудом в тойчахлой пустыне, которая сходила за его воображение. Он, и Ричи О'Мира, и УиллиШирмен поймали ее в парке, и Гарри бил ее битой, а Ричи и Уилли держали ее. Всетрое ржали и называли ее Гербер-Беби. Может, все началось как шутка, а потомвышло из-под контроля? Ведь почти то же самое случилось в “Повелителе мух”? Всечуточку вышло из-под контроля?

Тед прикоснулся к боку Кэрол снизу. Его узловатые пальцырастопырились и медленно заскользили вверх. При этом он наклонял голову, словноне столько прикасался, сколько слушал. Может, так оно и было. Когда он добралсядо синяка, Кэрол ойкнула.

— Больно? — спросил Тед.

— Немножко. Не так, как плечо. Они ведь сломали мне руку?

— Нет, не думаю, — сказал Тед.

— Я слышала, как оно хрупнуло. И они слышали. Потому иубежали.

— Ну конечно, ты слышала. Безусловно.

По ее щекам катились слезы, лицо все еще былопепельно-серым, но Кэрол как будто чуть-чуть успокоилась. Тед задрал ее блузкудо подмышки и оглядел синяк. "Юн не хуже меня знает, чем ее ударили”, —подумал Бобби.

— Сколько их было, Кэрол?

"Трое”, — подумал Бобби.

— Т-трое.

— Трое мальчишек? Она кивнула.

— Трое мальчишек против одной маленькой девочки. Значит, онитебя боялись. Они, наверное, думали, что ты львица. Ты львица, Кэрол?

— Если бы! — сказала Кэрол и попыталась улыбнуться. — Еслибы я могла рыкнуть и прогнать их! Они меня п-покалечили.