и другие тоже могут увидеть? Как мары понимают, где наступил перекос силы? Сколько ещё колдунов, вессов и прочих лиц с неестественными способностями могут находиться в воздушном пространстве? Успокаивала надежда: может, дерево лишь для меня так ярко светит, чтобы я не потерялся во тьме небытия.

В любом случае, два последних пути не были такими гостеприимными. Стоило попытаться последовать за нитями, как те начинали буквально скрипеть и сопротивляться. Это было почти физически больно. И я прекратил попытки. Тем более, я знаю, кто это. И, судя по всему, связь проходит во времени. Сирота и танцовщица из будущего.

Снижаясь, я понял, что нитей шесть. Просто шестой не требовалось вести меня к звёздочке источника. Это была Шайри.

Что же это получается: жива, поселившаяся в мёртвом дереве, связана с шестью людьми. А в книге было сказано лишь о четырёх. Нестыковочка. Я просил книгу показать, что мне нужно. Видимо, мне нужно узнать, чем связаны с нами ещё двое неизвестных.

Я и не заметил, как снова оказался внутри дерева, или очнулся, я пока не знаю, как происходят такие перемещения. Пока они совершались не по моей воле, но я обязательно узнаю, как это исправить.

– Что же ты загадки задаёшь? – ворчливо спросил я, нервно постукивая по книге. – Как мне надоели эти загадки и недомолвки! Ну почему не показать сразу, что это ещё за два индивидуума и почему мы все связаны?

Листы зашуршали было, но я придавил их ладонью, рявкнув:

– Хватит! Я знаю, что ты. И мне не нравятся эти старинные фолианты. Прими иную форму.

Через мгновение передо мной оказался удобный нетбук.

– Другое дело, – удовлетворённо протянул я.

Значит, жива слушается меня, признаёт за хозяина. И Шайри с её загадочной сутью тут ни при чём. Дерево овады мертво, просто теперь в этой оболочке живёт иная жива. Я вздрогнул, вспомнив, как приказывал самому дереву. Что-то не сходится. Если жива поселилась в дереве, она не смогла бы запросто перемещаться в книгу. Что-то одно.

– Шайри, – позвал я притихшую девочку.

Она вздрогнула, чёрные глаза глядели пристально. В них я читал испуг и смятение.

– Что с тобой? – раздражённо уточнил я. – Еще пару минут ты мне на шею вешалась. А теперь глядишь, как на зверя.

– Я не знаю, – почти шёпотом ответила девочка. – Но мне кажется, теперь ты – не ты…

Я пожал плечами:

– Я – это я. Ты лучше скажи с твоим замечательным чутьём, сила в книге… нетбуке теперь и сила в дереве, они разные? Или это одна жива?

– Разные, конечно, – робко улыбнулась Шайри. – Я же сказала. В дереве как недоверчивый волчонок: любопытный, но испуганный. А в книге как старая хищная сова: меланхоличная, но непредсказуемо опасная.

– Хм, – я пытался сопоставить эти две силы, такие разные по возрасту и настроению.

Но Шайри можно верить.

– А третья, – продолжала девочка.

– Что? – удивлённо перебил я. – Третья?

Она уверенно кивнула.

– Я тоже её не сразу почуяла. Она очень хитрая, как не очень голодная лиса, которая не решила ещё, поиграть ей с добычей или съесть.

Я передёрнул плечами от такого сравнения.

– И где же она? – уточнил я.

Шайри повела носом, через мгновение вскинула руку. Повинуясь случайному импульсу, я подпрыгнул и ухватился за торчащий из дерева сучок. Он мгновенно обернулся в моей руке извивающейся и шипящей от злобы змеёй. Шайри вскрикнула от ужаса, а я расхохотался:

– Когда это ты стала бояться змей, дикая?

Шайри зажала ладошками рот, глаза её стали похожи на почерневшие от древности монетки. Я же спокойно ждал, не выпуская из рук извивающееся скользкое тело.

– Это же иллюзия, – сообщил я испуганной девушке. – Жива же может принять форму всего, чего угодно. Или ты не знала? Но форму живого существа ей долго не удержать. И если она хочет, так сказать, оживиться, ей необходимо найти сосуд. Как, например, твоё мёртвое дерево стало превосходным сосудом для того самого недоверчивого волчонка. Но переменить форму теперь ей не удастся. Старая сова предпочла оставаться книгой. Предположу, что так ей просто-напросто привычно. А эта хитрая лисичка… Как же ты замечательно подобрала образы! Эта лисичка привыкла часто менять вид формы. И в том числе, формы живых существ. Только этим я могу объяснить такую долгую трансформацию. О! – Змея, словно обессилев, повисла плетью в моей руке. Я не удержался от сарказма: – Что, батарейки закончились?

Жива так и осталась в образе безжизненной резиновой змеи. Шайри всё ещё смотрела на меня круглыми от ужаса глазами.

– Не может быть, – прошептала она.

Я снова пожал плечами. Что спорить, всё очень наглядно. Интересно, как и почему в этом месте сошлись три отдельные силы? И где их хозяева? Те вессы, которые владели этими «консервами» ранее. Пальцы перебирали гибкое игрушечное тело, резина ощущалась, как неприятно холодная. Такое чувство, что эта жива мне совсем не рада. Что странно: до сих пор не попадались такие эмоциональные «консервы».

– Измени форму, – попробовал я приказать живе.

Змея безжизненно висела на моей ладони. Она не подчиняется мне. Или она не подчиняется вессам? Я мельком глянул на Шайри. Девочка сжавшимся комочком сидела на лавке, словно взъерошенный воробей.

– Дикая, подойди.

Шайри не шевельнулась. Я сделал пригласительный жест. Овада осторожно сползла со своего насеста и медленно двинулась ко мне. Я протянул ей игрушку:

– Проведём эксперимент. Возьми это и прикажи измениться.

Девочка неохотно приняла предмет, недоверчиво поглядывая на меня, прошептала:

– Измени форму… – Поперхнулась, кашлянула и приказала чуть громче: – Прими привычную форму!

Я довольно улыбнулся: девчонка никогда не была дурой. Молодец, сообразила! Несколько секунд ничего не происходило. Затем змея словно подёрнулась дымкой, сжалась в размерах, и на девичьей ладошке я увидел… мундштук раганы!

Озарённый догадкой, мгновенно развернулся к нетбуку. Эта старая жива сначала обратилась старой ведьминской книгой! Не такой же на вид, как в комнате бабки Мерцаны… а может, такой же. Я ведь толком не успел её рассмотреть и запомнить. И если здесь книга старой ведьмы, то светящаяся точка в Москве – скорее всего, сама старушка и есть! И мундштук… Точнее, его хозяйка. Видимо, та сексуальная красотка из Вильнюса, что пыталась прикончить меня у Мора.

Но кто был хозяином живы, поселившейся в дереве овады? Теперь сила не сможет изменить облик, как же понять?

– Ты не Сергей, – едва не плача, проговорила Шайри.

Я вздрогнул от неожиданности. Пристально посмотрел на девушку. Алые губки дрожали, глаза ярко сверкали от сдерживаемых слёз.

– Да, я не Серёженька, – сквозь зубы пробормотал я.

Шайри упрямо мотнула головой:

– Ты –