трех великих держав, с помощью которых они могли бы попытаться повлиять на принятие решений в СССР в положительном направлении. Вопрос в том, рассматривали ли вообще правительства США, Великобритании и Франции эти возможности, и повлиял ли вооруженный конфликт на Ближнем Востоке в конце октября, в который были активно вовлечены Великобритания и Франция, на внешнюю политику трех великих держав в отношении Венгрии, и если повлиял, то в какой степени.

Соединенные Штаты Америки

События, произошедшие в Польше и, особенно, в Венгрии в октябре 1956 года, застали американское правительство врасплох, хотя оно было прекрасно информировано о политических изменениях, происходивших в этих странах. Государственный секретарь Джон Фостер Даллес уже публично дистанцировал администрацию от возможности вооруженного вмешательства во время польского кризиса, хотя эта информация так и не дошла до тех, кого кризис затронул больше всего. Выступая 21 октября в популярной телевизионной политической программе Face the Nation, Даллес заявил, что Соединенные Штаты не пошлют войска в Польшу даже в случае советского вооруженного вмешательства. Американское правительство было исключительно удовлетворено тем, что оно считало позитивным развитием польского кризиса в последующие дни, поскольку оно произошло без какого бы то ни было участия Америки. Более того, вопреки всем пессимистическим прогнозам, Советы не стали вмешиваться в ситуацию военным путем и в итоге согласились принять новое польское руководство.

Поэтому американцы восприняли известие о восстании в Венгрии с тем большей тревогой, что у американского правительства не было заранее подготовленной стратегии действий в случае столь маловероятного события. Именно в это время администрация Эйзенхауэра столкнулась с тем, что, вопреки одной из главных тем массированной освободительной пропаганды, которую она вела на Восточно-Центральную Европу с 1953 года, даже у Соединенных Штатов, величайшей военной державы мира, были лишь крайне ограниченные возможности в отношении любого вмешательства в советскую сферу влияния. Тем не менее Соединенным Штатам было очень важно скрыть это бессилие, чтобы сохранить свой международный престиж; именно по этой причине 24 октября Даллес предложил президенту Эйзенхауэру вынести вопрос о советской интервенции на рассмотрение Совета Безопасности (что и произошло 28 октября, после того как три западные великие державы потребовали включить этот вопрос в повестку дня Совета).

26 октября высший консультативный орган Соединенных Штатов, Совет национальной безопасности, в первый и последний раз за время Венгерской революции собрался на заседание, чтобы оценить события, происходящие в Восточно-Центральной Европе, и определить, какое официальное послание следует направить в отношении политики США в этом регионе. Среди общей неразберихи, царившей на заседании, было одно разумное предложение, сделанное Гарольдом Э. Стассеном, советником президента по вопросам разоружения: Стассен предположил, что было бы целесообразно предоставить Советам гарантии того, что Соединенные Штаты не будут стремиться использовать возможную независимость стран-сателлитов каким-либо образом, который мог бы угрожать безопасности Советского Союза. Хотя это предложение было быстро отвергнуто Советом национальной безопасности, на следующий день сторонникам плана удалось добиться того, что президент одобрил расширенный вариант первоначального предложения Стассена. Согласно этому плану, Соединенные Штаты через Тито или по другим дипломатическим каналам попытаются убедить Советы, что зона строго нейтральных стран, не входящих в НАТО, политически схожая с Австрией, обеспечит им такую же безопасность, как и существующий буфер из стран-сателлитов. Основная логика этого предложения заключалась в том, что во время переговоров по Австрийскому государственному договору именно Советы настаивали на том, чтобы Австрия стала строго нейтральной и не была допущена к НАТО. Конечно, к восточноевропейским странам-сателлитам СССР не применялись те же возможности для компромисса, что и к Австрии, но в жестких рамках, ограничивавших возможности Соединенных Штатов для маневра, план, претендующий на возможность взаимных уступок, такой как предлагавшийся в то время, был предпочтительнее полной пассивности. В итоге Эйзенхауэр поручил государственному секретарю Даллесу включить это послание Советам в предвыборную речь, которую Даллес должен был произнести в Далласе 27 октября. Даллес, который, однако, с самого начала выступал против этого предложения, поскольку считал, что оно предлагает Советам преувеличенные идеологические уступки, смягчил его - частично с согласия президента, частично по собственной инициативе, - исключив любые упоминания о нейтралитете и запрете на членство в НАТО. В итоге послание американского госсекретаря Советам состояло, в общем, из следующей знаменитой фразы: "Мы не рассматриваем эти страны как потенциальных военных союзников".

Этот кардинально измененный вариант первоначального предложения Стассена не достиг своей первоначальной цели - умиротворения Советов - или, что, возможно, более точно, достиг ее в преувеличенной степени. Если первоначальная идея заключалась в том, чтобы попытаться склонить Советский Союз к уступкам путем прямого признания его интересов безопасности, то пересмотренный вариант носил явно оборонительный характер, что, по логике Советов, означало, что Соединенные Штаты не собираются предпринимать никаких действий в защиту независимости стран Восточной и Центральной Европы. Тем не менее американское руководство приложило максимум усилий, чтобы убедиться, что послание дошло до адресата: 28 октября Генри Кэбот Лодж, представитель США в ООН, процитировал Представитель США в ООН Генри Кэбот Лодж процитировал на заседании Совета Безопасности те места из речи Даллеса, которые касались стран-сателлитов; 29 октября американский посол в Москве получил инструкции конфиденциально повторить основные положения речи советскому руководству, включая маршала Жукова; а 31 октября сам Эйзенхауэр повторил ранее процитированный отрывок в ходе телеобращения.

Заявление администрации, несмотря на то, что обычно подчеркивается ее роль в умиротворении Советов, имело историческое значение, даже в таком радикально измененном варианте. До этого все официальные заявления администрации Эйзенхауэра в отношении стран-сателлитов основывались на предположении, что в случае обретения независимости эти государства будут присоединены к западному миру, что в данном контексте автоматически означало членство в НАТО. Поэтому заявление о том, что Соединенные Штаты не рассматривают эти государства в качестве потенциальных военных союзников, фактически означало отказ от прежнего мнения и начало процесса, определявшего их политику в последующие десятилетия, процесса, который в конечном итоге избавился от двуличного характера американской внешней политики, очистив ее от остатков освободительной пропаганды.

В конце октября в специальном докладе National Intelligence Estimate, подготовленном совместно ЦРУ, Госдепартаментом и организациями военной разведки, было определено, что у Советов есть только два варианта: либо уступить стремлению Венгрии к независимости и рискнуть развязать аналогичные силы во всех странах-сателлитах, либо насильственно восстановить свое господство над страной. Авторы доклада, тем не менее, не оставляли сомнений в том, какой вариант выберет московское руководство в чрезвычайной ситуации.¹⁰⁵ Что касается возможной американской политики в отношении кризиса, то в докладе консультативного комитета Совета национальной безопасности по анализу последних событий в Восточно-Центральной Европе, завершенном к 31 октября, в основном выражалось мнение, что перспективы конкретных действий США крайне ограничены.В нем