в повестку дня и обсужден в ООН, это может послужить прецедентом для аналогичной процедуры в отношении совместного израильско-британско-французского нападения на Египет, которое должно было состояться в конце октября. Но поскольку они не проинформировали США о своих планах, то были вынуждены уступить американскому давлению, и 27 октября США, Великобритания и Франция подали совместный запрос о созыве Совета Безопасности для изучения ситуации в Венгрии.

С этой даты и до 3 ноября представители трех западных великих держав постоянно встречались за кулисами, чтобы выработать стратегию ООН, с которой все могли бы согласиться; поведение США, Великобритании и Франции во время трех сессий Совета Безопасности, посвященных венгерскому вопросу, 28 октября и 2 и 3 ноября было полностью спланировано заранее в ходе этих секретных переговоров.

В дни, предшествовавшие израильскому нападению на Египет, представители трех западных великих держав в ООН согласились с тем, что крайне важно выступить с резким публичным осуждением советской интервенции и что помимо этого действия они будут проводить выжидательную политику до тех пор, пока запутанная ситуация в Венгрии не станет более прозрачной. Следствием такой политики стало то, что три западные державы, поставившие венгерский вопрос на повестку дня, даже не внесли проект предложения на заседании Совета Безопасности 28 октября. После расширения вооруженного конфликта на Ближнем Востоке с вступлением в него Великобритании и Франции 31 октября, тенор переговоров между западными великими державами относительно Венгрии полностью изменился. Эйзенхауэр и Даллес, придававшие все большее значение установлению хороших отношений с арабским миром с целью расширения американского влияния на Ближнем Востоке, гневно отреагировали на действия своих европейских союзников. Они не только публично осудили Суэцкую акцию, но и поручили американскому представителю в ООН представить проект предложения, призывающего к немедленному прекращению всех военных операций на Ближнем Востоке. Это предложение привело к обстоятельству, не имевшему прецедента в истории ООН: представители США и Советского Союза проголосовали согласованно против Великобритании и Франции.

В результате внезапного ухудшения отношений между западными державами последующие дискуссии между ними по венгерскому вопросу проходили во все более ледяной атмосфере, в которой партнеры по переговорам были не столько заинтересованы в осуждении и тем более препятствовании советской интервенции, сколько хотели использовать венгерский кризис во имя своих собственных, в данном случае кардинально противоречивых, великодержавных интересов. Начиная с этого времени, британцы и французы предприняли попытку добиться переноса венгерского вопроса из Совета Безопасности на чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи, которая была созвана для обсуждения Суэцкого кризиса 31 октября, где, как они надеялись, одновременное рассмотрение двух вопросов приведет к смягчению порицания, которому они подвергались. Передача венгерского вопроса на рассмотрение Генеральной Ассамблеи принесла бы случайную пользу силам перемен в Венгрии, поскольку в Генеральной Ассамблее отсутствует право вето, что оставляло хотя бы теоретическую возможность того, что ООН примет резолюцию, положительно влияющую на исход событий в Венгрии. Единственной целью американского руководства в сложившихся условиях было урегулирование ближневосточного кризиса, поэтому оно сделало все возможное, чтобы сорвать вышеупомянутую стратегию британцев и французов: до 4 ноября американцам удалось не допустить внесения проекта предложения по венгерскому вопросу в Совет Безопасности и далее заблокировать передачу вопроса на чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи по процедуре "единения во имя мира".

После второй советской интервенции 4 ноября американский представитель в ООН Генри Кэбот Лодж в одностороннем порядке реализовал прежнюю британско-французскую стратегию, не обращаясь за содействием к своим западноевропейским союзникам в Совете Безопасности, с которыми он накануне прервал переговоры по Венгрии в качестве наказания за действия Великобритании и Франции в Суэце. Когда 4 ноября Совет Безопасности был созван после получения известий о возобновлении советской интервенции, Лодж инициировал процедуру "объединения во имя мира", которая фактически обошла советское вето и передала венгерский вопрос непосредственно на вторую чрезвычайную сессию Генеральной Ассамблеи. Во второй половине того же дня подавляющее большинство членов этого органа проголосовало за принятие проекта резолюции, представленного в одностороннем порядке представителем США, который осуждал интервенцию Советского Союза, призывал его вывести свои войска из Венгрии и признавал право венгерского народа на правительство, которое будет представлять его национальные интересы.

В то же время в этой резолюции не было даже упоминания о признании нейтралитета Венгрии, к которому так настойчиво призывал Имре Надь в своих посланиях генеральному секретарю ООН 1 и 2 ноября, хотя британцы и французы с самого начала поддерживали эту идею, надеясь, что столь важный вопрос поможет перенести венгерскую проблему из Совета Безопасности в Генеральную Ассамблею. Возможно, отчасти это объясняется тем, что нейтралитет Венгрии был неприемлем для ведущих деятелей американского руководства. Концепция венгерского нейтралитета нашла широкую поддержку в Государственном департаменте, где она стала предметом обсуждения еще за несколько дней до того, как Надь обратился с призывом в ООН. Однако Даллес, который испытывал серьезные сомнения в отношении набирающего силу движения неприсоединения и поэтому в целом был недоброжелательно настроен к идее нейтралитета, не удивительно, что в отношении Венгрии он выступил против этой идеи. Даллес твердо верил, что, если Венгрия и добьется успеха в борьбе за освобождение от советского господства, Соединенные Штаты не должны довольствоваться нейтралитетом этой страны, когда существует реальная возможность включить ее в западную сферу влияния. Сам президент Эйзенхауэр симпатизировал идее создания зоны нейтральных государств в Восточно-Центральной Европе, но он надеялся достичь этой цели путем переговоров с Советами в широких рамках общей реконструкции отношений между Востоком и Западом. Парадокс истории заключается в том, что, хотя эволюционные взгляды Эйзенхауэра и Имре Надь на нейтралитет, как мы видели, были очень похожи, венгерское решение, принятое в экстраординарной ситуации, просто не могло быть поддержано Вашингтоном при рассмотрении политических последствий. Открытая поддержка одностороннего радикального шага венгерского правительства, то есть признание его нейтралитета, таила в себе опасность того, что американское правительство возьмет на себя международную ответственность, от которой будет крайне трудно избавиться после подавления венгерского восстания, которое, казалось бы, было уже совсем близко. Однако еще более важным для Эйзенхауэра было то, что подобный дипломатический шаг из-за вероятной резкой реакции Советского Союза поставил бы под серьезную угрозу хорошо налаживающиеся советско-американские отношения и, косвенно, весь процесс разрядки.

Ранним утром 4 ноября Соединенные Штаты, тем не менее, горячо осудили возобновление советской интервенции в Венгрии - Эйзенхауэр даже направил личное послание с протестом Булганину - и таким образом сумели заставить мир поверить, что с самого начала играли конструктивную роль в попытках урегулировать как суэцкий, так и венгерский кризисы.

Реальное столкновение противоположных точек зрения в ООН, вопреки прежним интерпретациям, происходило не между западными державами и Советским Союзом на заседаниях Совета Безопасности, где высказывания обеих сторон