– Что случилось? – спросил я у маленькой американки шутливым тоном, так как состоял с ней в дружеских и даже несколько фамильярных отношениях. – Неужели разорился ваш милый папочка-железнодорожник?

Диана рассмеялась, но как-то истерически. Несмотря на слезы, в ее глазах все еще блестел озорной огонек.

– Нет, это произойдет еще не скоро, поверьте! – ответила она. – Насколько мне известно, с деньгами все в порядке. Просто у меня только что было… ну, что-то типа стычки с Сибил.

– С Сибил?

– Да.

Диана критически осматривала свою вышитую туфельку, поставив носок на скамеечку для ног.

– Видите ли, – продолжала она, – сегодня журфикс в доме Кэтсапов, и мы с Сибил приглашены. Мисс Шарлотта занята уходом за графиней, и я, конечно, хотела бы, чтобы Сибил поехала со мной. Мы ни словом не обмолвились об этом, и только спустившись к обеду, она спросила меня, в какое время мне понадобится карета. Я удивилась: «А разве вы не едете?» Она окинула меня вызывающим взглядом от макушки до кончиков туфель, – ну, вы знаете этот взгляд, – и ответила: «А вы полагали, это возможно?» Я вспылила и сказала: да, возможно, а почему бы нет? Она снова смерила меня взглядом и заявила: «К Кэтсапам? С вами!» Ну, скажу я вам, мистер Темпест, это было настолько грубо, что я не выдержала и все высказала: «Послушайте, хоть вы и графская дочь, с чего бы это вам воротить нос от миссис Кэтсап? Она не так дурна, – я говорю не о ее деньгах, – и у нее доброе сердце, в отличие от вашего. Миссис Кэтсап никогда не обошлась бы со мной, как вы». Тут я задохнулась и чуть не расплакалась, но подумала, что лакей, должно быть, подслушивает за дверью. А Сибил только улыбнулась своей ледяной улыбкой и спросила: «Вы бы предпочли жить у миссис Кэтсап?» Я, разумеется, ответила «нет», – ничто не заставит меня жить у миссис Кэтсап. Тогда она говорит: «Мисс Чесни, вы платите моему отцу за протекцию и репутацию, которые дают его имя и положение в свете, но общение с дочерью этой сделкой не предусмотрено. Я пыталась дать вам понять, что меня не увидят в вашем обществе, – и не потому, что вы мне не нравитесь, это далеко не так, а просто потому, что в свете сочли бы меня за вашу платную компаньонку. Вы вынуждаете меня говорить начистоту, и я прошу прощения, если мои слова покажутся вам обидными. Что же касается миссис Кэтсап, то я видела ее только один раз, и она показалась мне вульгарной и невоспитанной. К тому же я не люблю общество торгашей». С этими словами она вышла, и я слышала, как она велела подать мне карету к десяти часам. Уже скоро выезжать, а у меня глаза заплаканные, вы только посмотрите! Как это тяжело! Я знаю, что старик Кэтсап нажил состояние на торговле красками, но это же не самый худший из товаров. А теперь… теперь все кончено, мистер Темпест, передайте леди Сибил все, что я вам сказала, если хотите. Я знаю, что вы в нее влюблены!

Я опешил, сбитый с толку ее многословием и бурей чувств.

– На самом деле, мисс Чесни… – начал я официальным тоном.

– О да, мисс Чесни, мисс Чесни, – все это прекрасно! – нетерпеливо перебила она, схватив свою великолепную накидку.

Я молча помог Диане ее надеть, и она так же молча приняла мою услугу.

– Я всего лишь девушка, – снова заговорила она. – И не моя вина, что мой отец вульгарный человек, который хочет, прежде чем умрет, увидеть дочь замужем за британским джентльменом. Но это он так хочет, а я об этом не забочусь. Английские джентльмены, на мой взгляд, весьма ненадежные господа. У меня такое же доброе сердце, как и у всех, и я могла бы полюбить Сибил, если бы она позволила, но ведь она не позволяет. Она холодна, как глыба льда, и ей никто не нужен. И до вас ей дела нет, вы и сами это знаете! Ей следовало бы стать более человечной!

Я с улыбкой поглядел на личико этой действительно добросердечной девушки и помог ей аккуратно закрепить украшенную драгоценностями застежку.

– Мне очень жаль все это слышать, – сказал я. – Вам не следует обижаться, Диана, у вас прекрасная душа, вы добры, великодушны, импульсивны, но… Англичане часто неправильно понимают американцев. Я вполне могу оценить ваши чувства, и все же вы должны понять, что леди Сибил очень горда…

– Горда… – перебила она. – О Боже! Должно быть, это очень важно – иметь предка, которого пронзили копьем в сражении при Босворте и оставили на поле битвы на съедение птицам. Похоже, что после этого все члены семьи навсегда заболели какой-то несгибаемостью позвоночника. Не удивлюсь, если потомки птиц, которые его съели, тоже сделались такими же чванливыми!

Я рассмеялся. Она посмеялась вместе со мной и, кажется, пришла в себя.

– А если бы я вам рассказала, что мой предок был одним из американских первопоселенцев, отцов-пилигримов, вы бы, наверное, не поверили? – спросила она, и в уголках ее рта появились ямочки.

– Я обязан верить во все, что вы скажете! – галантно ответил я.

– Тогда верьте! Примите этот факт, если сможете! Да, он был одним из отцов-пилигримов, прибывших в Америку на «Мэйфлауэре». Сойдя на берег, он упал на колени и возблагодарил Бога, как все они. Но конечно, мой предок и в подметки не годится тому, кого закололи в Босворте.

Появление лакея прервало этот разговор.

– Карета подана, мисс!

– Хорошо, спасибо! Приятного вечера, мистер Темпест! И сообщите Сибил, что вы здесь. Лорда Элтона не будет за ужином, а она остается дома на весь вечер.

Я предложил Диане руку и проводил до кареты, немного жалея ее, в одиночестве уезжавшую на праздничную «вечеринку» удачливых торговцев красками. Диана была добрая и умная девушка: временами вульгарная и легкомысленная, но в целом искренняя в лучших проявлениях своего характера и чувств. Именно ее искренность, идущая вразрез с модой, неправильно понималась – и всегда будет неправильно пониматься – в высших и потому более лицемерных кругах английского общества.

Я вернулся в гостиную в задумчивости, велев встреченному по пути слуге попросить леди Сибил уделить мне несколько минут. Она не заставила себя долго ждать: не успел я пару раз пройтись по комнате из угла в угол, как вошла она. Вид ее был так странен и так прекрасен, что я едва удержался от восклицания. По вечерам она всегда одевалась