скудость тела и красоты выражения. Но счастье детской дружбы, осуществление будущего мира в игре юности и достоинстве своей строгой свободы обозначили на детских лицах важную радость, заменившую им красоту и домашнюю упитанность.

(Платонов: 417)

Беспризорники в колонне пионеров на первомайской демонстрации. Фото 1927 г.

Ср. также в позднейшем «Пионерском марше» (муз. Р. Габичвадзе, сл. К. Каладзе, пер. Л. Некрасовой) [64]:

Колонна за колонною,

Под знаменем своим,

Проходим, закаленные,

По улицам родным.

Поет труба походная,

Грохочет барабан…

И песню нашу слушают

Ребята разных стран.

(Труби, горнист!: 31)

126

про влюбленных в предутренней мгле

Предрассветная прогулка известного кинорежиссера (Н. Черкасов) и выдающегося ученого (Л. Орлова) по Москве (кадр из фильма «Весна» Г. Александрова (1947))

Стих мог бы показаться эротическим, если бы тема секса не была в советской литературе и кино 1930-х гг. практически полностью табуирована: «…к середине 1930-х годов <…> произошло вымывание лирики в прежнем смысле слова из публикуемой поэзии» (Чудакова 2007: 62). В фильмах и песнях сталинской эпохи в вечернее и ночное время влюбленным разрешалось лишь совместно гулять по бульварам столицы или за околицей родного села. Издевательское изображение юноши и девушки этого времени, которые совмещают объятья со штудированием марксистской литературы, находим в уже несколько раз цитировавшемся нами ст-нии К. «Любовь, комсомол и весна»:

Они сидят в обнимку на скамейке

у вышки парашютной в людном парке.

Девичью грудь обтягивает плотно

футболка со значками ДОБРОЛЕТа,

и ДОБРОХИМа, и БГТО.

На парне китель белый и фуражка,

и блещут сапоги на жарком солнце,

и вьется чуб кудрявый, и рукою

он нежно плечи девичьи обнял.

<…>

Они сидят в обнимку на скамейке,

они в обнимку тесную читают

весь «Краткий курс истории ВКП

(б)». И конспектируют. Заря

встает над обновленною землею.

(Кибиров 1994: 186–187

127

про снующие автофургоны / с аппетитною надписью «Хлеб»

Непосредственный источник этих стихов – финал романа А. Солженицына «В круге первом» (1968):

Отходили в прошлое времена, когда по улицам городов шныряли свинцово-серые и чёрные воронки, наводя ужас на граждан. Было время – так и требовалось. Но давно наступили годы расцвета – и воронки тоже должны были проявить эту приятную черту эпохи. В чьей-то гениальной голове возникла догадка: конструировать воронки одинаково с продуктовыми машинами, расписывать их снаружи теми же оранжево-голубыми полосами и писать на четырёх языках:

Хлеб

$$$$$Pain

$$$$$$$$$Brot

$$$$$$$$$$$$$Bread

или

Мясо

$$$$$Viande

$$$$$$$$$$$Fleisch

$$$$$$$$$$$$$$$$$Meat

И сейчас, садясь в воронок, Нержин улучил сбиться вбок и оттуда прочесть:

Meat

<…>

Швыряясь внутри сгруженными стиснутыми телами, весёлая оранжево-голубая машина шла уже городскими улицами, миновала один из вокзалов и остановилась на перекрёстке. На этом скрещении был задержан светофором тёмно-бордовый автомобиль корреспондента газеты «Либерасьон», ехавшего на стадион «Динамо» на хоккейный матч. Корреспондент прочел на машине-фургоне:

Мясо

$$$$$Viande

$$$$$$$$$$$Fleisch

$$$$$$$$$$$$$$$$$Meat

Его память отметила сегодня в разных частях Москвы уже не одну такую машину. Он достал блокнот и записал тёмно-бордовой ручкой:

«На улицах Москвы то и дело встречаются автофургоны с продуктами, очень опрятные, санитарно-безупречные. Нельзя не признать снабжение столицы превосходным».

(Солженицын 2006: 607–610)

Советские хлебные фургоны

Показательно, что в автофургоне с надписью «Хлеб» разъезжают по послевоенной Москве жестокие и страшные бандиты у режиссера С. Говорухина (телефильм «Место встречи изменить нельзя», 1979)[55].

Комментируемые стихи могут восприниматься в качестве символа сталинского периода правления СССР, каким его (вслед за Солженицыным) показывает во II гл. СПС К.: благостной внешне картинкой (насыщенной «уютными» словами: «снующие», «аппетитною») прикрываются жестокость и беззаконие. Отметим также, что подтекст из финала романа «В круге первом» во II гл. СПС бросает отсвет на фигуру «приветливого и бестолкового» «иностранного туриста» из поэмы: собственно, в этой роли у Солженицына и выступает корреспондент газеты «Либерасьон».

128

Почтальон Харитоша примчится / по проселку на стан полевой. / Номер «Правды» – признались убийцы, / не ушли от расплаты святой!

Эта строфа отсылает к песне «Аккуратный почтальон» (муз. бр. Покрасс, сл. Б. Ласкина) [65] из фильма «Трактористы»:

Еду, еду, еду, еду,

Еду, письма раздаю.

Не сходя с велосипеда,

Я с улыбкой всем пою:

Припев:

Не скучайте, получайте,

Кто заждался, кто влюблен.

Письма нежные, родные,

Деловые, заказные

Всем вручает Харитоша,

Аккуратный почтальон.

(Избранные сценарии: 225)

Слева: первая полоса «Правды» (24 августа 1936 г.); справа: Владимир Колчин в роли почтальона Харитоши (фильм «Трактористы»)

На первой странице «Правды» и других газет регулярно печатались в 1930-е гг. приговоры по делам жертв сталинского Большого террора, а также их признания во всевозможных злодеяниях против советского государства[56]. О «расправе святой» см. коммент. к I гл., с. 152–153.

129

И по тундре, железной дороге / мчит курьерский, колеса стучат, / светлый путь нам ложится под ноги, / льется песня задорных девчат!

Процитированная в начале блатная песня «По тундре» [66] имеет множество вариантов, приведем начало одного из них:

Это было весною, в зеленеющем мае,

Когда тундра проснулась, развернулась ковром.

Мы бежали с тобою, замочив вертухая,

Мы бежали из зоны – покати нас шаром!

По тундре, по железной дороге,

Где мчит курьерский Воркута – Ленинград,

Мы бежали, два друга, опасясь тревоги,

Опасаясь погони и криков солдат.

(Джекобсоны 2014: 158)

Далее К. уже не в первый раз следует методике коллажа запретного и разрешенного: тема железной дороги в советской культуре предстает разновидностью темы «светлого пути» (см. выше в коммент. к этой главе), совмещенной с мотивами, как сейчас бы выразились, «трудовой миграции», освоения Сибири и Дальнего Востока. Как представляется, кинематографическим подтекстом здесь служит фильм гораздо более позднего времени – «Девчата» (1961, реж. Ю. Чулюкин). Совмещение лирической комедии с антуражем лесоповала, кажется, делает нашу