обеспечить семье достойное существование, не нарушив при этом ни один из своих принципов.

— Мне твои принципы всегда нравились, ведь благодаря одному из них я все еще жив. Что не меняет факта — с ними ты плохо вписываешься в современную жизнь. Столетия назад все выглядело бы органично. Но мир вокруг стремительно меняется. И не ты ли однажды мне сказал: глупо надеяться на то, что он будет под нас подстраиваться, и вместо этого вместе с ним должны меняться и мы. Мы!

— Я и сейчас от своих слов не отзываюсь. Они отлично вписываются в любое из моих убеждений: есть вещи, которые не обесценятся никогда. Антуан, хватит об этом, ты же не для того меня сюда позвал?

— Нет. Сегодня сар Штраузен разговаривал не только с тобой.

— И с кем еще?

Антуан развел руками, давая понять, о ком идет речь.

— Даниэль, я не буду разделять его слова и свои, ибо нет смысла.

— Договорились.

— Ты наверняка уже слышал, что у короля Эдрика большие проблемы со здоровьем. Вторая по популярности новость после капитуляции Нимберланга.

— Забыл добавить — очередные за последние несколько лет.

— Согласен. Но сейчас все серьезней некуда и вряд ли ему удастся выкарабкаться. Тем самым возникает вопрос, кто заменит его на троне. Дочери в счет не идут. Всем известно, что они собой представляют, и с короной на голове их не желает видеть никто.

Возможно, у одной из них каким-то чудом и получится взойти на трон, но только для того, чтобы отречься.

— Так уже никто и не хочет? А что там насчет карманных королев? Когда правит другой или другие, а ее величество извлекается по мере надобности?

— Резонный вопрос. Но у тебя он возник только по той причине, что ты далек от двора.

Вертелось на языке ехидное — а когда он успел к нему приблизиться? Все мы время от времени в нем бываем, по случаю торжеств, например. В связи с недавней победой состоятся очередные и приглашения получат многие. Заранее можно предположить, насколько зрелище будет скучным в том случае, если король не найдет в себе сил присутствовать. Какой же это праздник, если его величество недомогает? Постные лица, единственная тема для разговора — его здоровье, ни салюта, ни бала. Поневоле задумаешься над тем, а не проигнорировать ли? Разве что показать королевский дворец Аннете. Но вовремя вспомнил: мы договорились, что Антуан не станет разделять себя и Стивена сар Штраузена. А тот, возглавляя Тайный совет его величества, приходится ко двору ближе некуда.

— Спасибо, Антуан, было доступно, убедил. На трон найдутся и другие претенденты.

— Они уже нашлись, Даниэль. Ты бы только знал, какая идет борьба! — Антуан разве что глаза не закатывал.

«Не сегодня-завтра из поездки вернется Тоннингер, мы встретимся, и я буду проинформирован полностью. В том случае, если возникнет желание», — мысли, которые озвучивать вслух я не стал.

— Как понимаю, это прелюдия. И к чему она?

— Даниэль, а ты не хотел бы стать одним из них? Даже не так. Потеснить всех в сторону, а это ты умел всегда.

— Что⁈

— Если судить по твоей реакции, ты был искренним здесь же, день назад, — и Антуан наконец-то удостоил меня объяснением. — Слухи о том, что ты будешь претендовать на корону, появились в Гладстуаре за несколько дней до твоего приезда.

— Никогда им не доверял.

Изначально было понятно, к чему-то подобному все и клонится. Я ожидал, Антуан начнет убеждать меня примкнуть к какой-нибудь партии и заранее придумывал причины для отказа. Его слова оказались настолько неожиданными, что, наливая в бокалы, едва не расплескал бренди.

— Даниэль, ты же понимаешь, что творится сейчас в Ландаргии?

— Конечно. Больно смотреть, как она стремительно приходит в упадок. Чудо, что мы не проиграли эту войну.

— Или божественное провидение.

Государство ветшало, как приходит в запустение дом, за которым не ухаживают. Сам-то он добротный, с толстыми каменными стенами, и при должном уходе стоять ему тысячелетия. Но его нет. Прохудилась крыша? Закроем дыру тем, что под руки попалось, и какое-то время проблема нас не побеспокоит. Прогнили полы? Зачем их вскрывать и перестилать заново? Проще наложить досок сверху. И шут бы с тем, что они скрипят, жить ведь можно? Не закрываются оконные створки? Мы осторожно их молотком, и куда они денутся? Стекло при этом треснуло? А газеты с клеем на что⁈ И так во всем.

— При нашем разговоре со Стивеном, он и словом не намекнул.

— Знаешь, как ты выглядел? «Только посмейте сказать о моей жене хотя бы единственное плохое слово! Убью и не задумаюсь!» Разве можно в таком состоянии разговаривать о серьезных вещах?

— Это он тебе поручил?

— Нет. Люди, от лица которых я говорю, и господин сар Штраузен ничем между собой не связаны. Почему я? Ты мой гость, я твой друг, а Лаура, пусть и дальняя, но единственная твоя родственница.

Я промолчал. Не осталось их у меня, я — последний. Прадед Лауры был приемным, и одним ребенком в семье. А значит нет у нас с Лаурой общей крови. Тайна, которую им лучше не знать. Они родству рады, а у меня никого, кроме Аннеты, нет.

— Время торопит, Даниэль! Весть о кончине его величества придет в любую минуту. И ты отлично понимаешь, что в этом случае произойдет и чем это грозит закончиться. Особенно учитывая, что никто ни с кем не способен договориться сейчас, и вряд ли у них получится позже. Безвластием, и сколько оно продлится? Тебе ли не знать, что в истории хватает примеров, когда в результате смуты государства попросту исчезали с карты. Но ведь мы с тобой не желаем такой судьбы своей родине?

— Нет.

Я наблюдал за Антуаном, и размышлял над тем, что со вчерашнего дня он изменился, и наверняка это связано с разговором со Стивеном. Куда делась его осторожность в выражениях, присутствующая накануне вечером. Нет, он по-прежнему говорил негромко, и даже разок внезапно распахнул дверь, проверяя, нет ли там чьего-то уха, но перемены были заметными.

— Так что же вы предлагаете, уважаемый сар Дигхтель?

— Даниэль, уверен, ты станешь главным претендентом. Выслушай. Семейству сар Картуа на троне точно не удержаться. Проиграй войну, Эдрик лишился бы престола раньше, чем в Гладстуар вошли войска Аугуста. Жить ему осталось недолго, и после его