— Словом, как и обычно: будешь ходить в дранных сапогах, залезешь в долги к ростовщикам, но к друзьям ни за что не обратишься.

— Ростовщики — не друзья, и я не боюсь испортить с ними отношения. У денег прескверная привычка портить то, что и без них обладает вечной ценностью — дружбу, любовь, талант. Наверное, потому их купить нельзя. Об этом все.

Хотелось добавить, что долго испытывать его гостеприимство не собираюсь. Но не стоило расстраивать Антуана еще раз после того, как ему не удалось почувствовать себя благодетелем.

— Ты на нее все время посматриваешь, с ней-то что не так? Красивый парусник, известный художник, мне обошлась недешево: с аукциона.

— Ванты фок-мачты по правому борту расположены впереди самой мачты. Знаешь, чем это грозит? Фок-марсель не будет поворачиваться по галсу на правый поворот: они ему помешают. Ладно мы с тобой профаны, ну а если в твоем кабинете, не приведи Пятиликий, окажется настоящий морской волк⁈

— Ну ты и язва! — восхитился Антуан. — И как Аннета так долго тебя терпит⁈ Поражен ее стоицизмом! Хорошо, поделись хотя бы ближайшими планами.

— Все зависит от разговора с господином сар Штраузеном: мною условия договора не выполнены до конца. Возможно, в ближайшее время придется вернуться назад. Пойдем, наши дамы наверняка нас заждались.

— Как только устроишься в Гладстуаре, я эту картину тебе подарю! Причем лично приколочу ее на самое видное место, — мстительно заявил Антуан, когда мы покидали его кабинет.

— Не забудь перед этим поставить ванты на место, — я был безжалостен.

Глава 19

Глава девятнадцатая

Письмо отцу Клауса с предложением о личной встрече я отправил следующим утром, пусть и повременил бы с ним с удовольствием. Скажи он, что нужно немедленно возвращаться в Клаундстон, из уважения к себе мне и в голову бы не пришло затягивать с отъездом. Погостил в столице, и ладно. Когда мы с Аннетой вернулись с прогулки по городу, и я увидел ответное послание, то не смог сдержать вздох сожаления. Человек он крайне занятой, и то, что сар Штраузен выкроил время так быстро, говорило о многом. Ответ оказался приглашением на званный вечер, где содержался перечень предлагаемых удовольствий: бал, фейерверк, различные конкурсы с неприлично ценными подарками, выступление заезжей знаменитости — виртуоза-виолончелиста, а также список гостей. Кухней этот дом славился с момента постройки, и нас обязательно ждал вкусный сюрприз.

— Даниэль, у тебя такой вид, как будто ты съел лимон целиком, — прокомментировала мою реакцию Аннета. — Случилось что-то неприятное?

— Вовсе нет, — отреагировал я вернувшейся ко мне способностью, которую все еще опасался проявлять на людях. — Нас приглашают на бал…

— … и нет никакой возможности отказаться.

— Увы. Причем состоится он сегодня, и у тебя не так много времени. Надеюсь, Луара тебе поможет. Они тоже приглашены, но мы поедем не вместе.

Настроение портило то, что не получалось подготовить Аннету к подобного рода событиям. Клаундстон — не Гладстуар, и что бы не думали о себе жители этого славного города, для столичных они являются глубокими провинциалами, когда разнится многое. Привычки, манера говорить, одеваться, как и тысяча других мелочей, по какой-то непонятной причине для них крайне важных. Аннета — умная женщина, и ей наверняка будет больно, когда в силу незнания она скажет или сделает что-то не так, и увидит реакцию окружающих. А уж некоторые из них постараются на славу! И потому я твердо решил: «Уедем тут же, как только нечто подобное произойдет».

У меня было два выхода. Прибыть на бал в числе тех, для кого приглашение стало приятной неожиданностью, и они спешат приехать первыми, чтобы не упустить ничего. Провести какое-то время в глубине дома, будь то картинная галерея, и ею сар Штраузен по праву может гордиться тоже. В ней есть, чем занять время. Одно лишь «Раскаяние Сигиарха» сар Лоурена достойно того, чтобы задержаться рядом с ним надолго. А после наплыва гостей среди них затеряться. Был и другой, который я выбрал — припоздать, намеренно оказываясь в центре внимания…

— … Дамы и господа, наши главные гости — герой войны Даниэль сарр Клименсе, и его супруга, очаровательная Аннета!

Перед тем как объявить, распорядитель стукнул в мраморную плиту пола сверкающим позолотой и каменьями жезлом высотой в человеческий рост, а музыканты сыграли несколько торжественных нот. Представление стало для меня полнейшей неожиданностью, но отлично вписывалось в мой немудренный план. Гомон в зале мгновенно стих, и мы с Аннетой застыли перед сотнями пар любопытных глаз. Я посмотрел на жену. Она держалась на удивление спокойно, как будто подобное ей было давно привычно.

— Даниэль, мог бы и предупредить.

— Тоже не ожидал, извини. Я же предлагал тебе выпить для храбрости вместе со мной?

— Теперь жалею.

— Пойдем, познакомлю с хозяйкой дома.

Мать Клауса я всегда считал замечательной женщиной. Николлета сар Штраузен никогда не выставляла напоказ богатство своего мужа, много занималась благотворительностью, и среди главных ее увлечений было не коллекционирование драгоценностей, а сочинительство. Причем не любовные романы со всеми их вздохами, серенадами под балконом и слезами в подушку, а достаточно серьезные труды. Я нисколько не сомневался в том, что, приехав сорок лет назад из глухой провинции в столицу, не имея за спиной ни богатых родителей, ни влиятельных родственников, Стивен сар Штраузен смог добиться своего нынешнего положения, была и немалая часть ее заслуг. Идеальная жена, которая в нужный момент поддержит, в другой без всяких обиняков выскажет в чем ты неправ, но никогда не станет сетовать на судьбу, что ей пришлось связать жизнь с ничтожеством, ведь это всегда так больно, подрезая крылья, ранит мужское самолюбие.

— Даниэль, рада вас видеть в своем доме! — сказала хозяйка, в то время как я склонился, целуя руку. — И примите особую благодарность, что пришли вместе с женой: давно хочу на нее посмотреть. Как только узнала о вашей женитьбе, так сразу загорелось желанием увидеть: кто же она, особа, что сумела вас околдовать⁈ Аннета, сейчас я помогу вам освоиться. Извините, Даниэль, но в ближайшее время вы свою жену не получите, — и Николлета увела ее под руку, о чем-то спрашивая на ходу.

«Держись, любимая! — мне только и оставалось, что мысленно подбодрить Аннету. — У этой дамы острый язычок, и случалось, сказать в ответ было нечего».

Скучать в