одиночестве не пришлось. Вначале налетала куча знакомых со своими бесконечными вопросами, а затем я угодил в жесткие лапы господина Стивена сар Штраузена.

Он принял в том же кабинете, где и состоялся памятный для меня разговор, в результате которого пришлось сопровождать Клауса в Клаундстон. Гремевшая по всему дворцу музыка была здесь едва слышна. Этакий мягкий фон для серьезного разговора в исполнении замечательных музыкантов: Стивен может позволить себе лучших, и его домашний оркестр открыто соперничает с королевским.

— Хотите выпить, Даниэль, налейте что-нибудь на свой вкус.

Над выбором я не задумался, решительно ухватившись за бренди марки Паствер. Он всегда ассоциировался у меня с праздником, а грустить я привык под другой.

— Вам налить?

— Благодарю. Проклятые маги Дома Милосердия как сговорились: ничего, кроме вина, притом в умеренных количествах. Кстати, почему выбрали именно Паствер, а не тот же Мосдвинг?

— Мосдвинг — всегда настроение, и его не выпьешь по любому поводу. Паствер чуточку грубоват, в нем толику много сладости, но сейчас он идеален.

Почему-то мне казалось, разговор пойдет о серьезных вещах. О дуэли сына, которая едва не закончилось для Клауса гибелью, состоянии дел в Клаундстоне, сражениях, в которых мне довелось принять участие, но нет.

— Сарр Клименсе, сколько вы знаете языков?

— С недавней поры семь.

Последним моим приобретением был родной язык Евдая. Я пытался скрасить дорожную скуку, и мы часами беседовали с ним на различные темы. Как похвалил Евдай: «За местного вы сойдете с трудом, но только по той причине, что им не выглядите».

— А почему?

— Они даются мне легко, интересны, а на память я не жаловался никогда. Извините за, наверное, глупую мысль, но знание языка позволяет увидеть чужой мир не глазами.

— Исчерпывающий ответ.

Далее наш разговор шел в том же духе, порой он опускался до несущественных мелочей, пока сар Штраузен не сказал:

— Ну что ж, не могу вас больше задерживать, да и мне нужно показаться гостям.

— Господин сар Штраузен… — мне хотелось определенности.

— Очевидно, вы о нашем уговоре? Уверяю, его условия выполнены вами полностью. Кроме того, убежден, вы сделали для Клауса больше, чем могли. Кстати, чем намерены заняться теперь?

— Глупо было строить планы до нашего с вами разговора, так что пока не могу сказать ничего определенного.

— Тогда нам стоит встретиться через какое-то время. И вот еще…

— Слушаю вас.

— Вполне может быть, в ближайшее время к вам подойдут с предложениями.

— И какого рода они будут?

— Пока их не сделали, о них бессмысленно говорить. Единственное, что могу сказать: вам стоит отнестись к ним с осторожностью. Ну а затем, если сочтете нужным, мы могли бы их обсудить. И последний вопрос. Что, по вашему мнению, представляет собой политика?

— Занятие, когда деньги являются лишь одним из многочисленных инструментов.

Из кабинета я выходил с непонятными чувствами. Столько готовился к разговору, а в итоге он выглядел так, словно сар Штраузену захотелось взглянуть на меня, в чем-то убедиться, но не больше того.

Удачно совпало, что Аннета освободилась от опеки одновременно со мной. Я подхватил ее под руку, и повел в танцевальный зал.

— О чем разговаривали с Николлетой?

— Да обо всем на свете! Поначалу казалось, что госпожа сар Штраузен устроила мне викторину на тему, как устроен наш мир. Но ты у меня хороший учитель, и потому краснеть не пришлось. К счастью, это продолжалось недолго, и все остальное время мы просто мило беседовали. А еще у меня была целая экскурсия. Даниэль, какая у них библиотека!..

— Знаю. Ученые мужи записываются в очередь, чтобы не устраивать в ней столпотворение.

Умолчав о том, что, когда нас с Клаусом начали интересовать особы противоположного пола, мы тайком рассматривали иллюстрации в книгах, предназначенных совсем не для детских глаз. Однажды за этим занятием нас поймала госпожа сар Штраузен, но Клаус, честь ему и хвала, поклялся, что это было полностью его инициативой.

— Даниэль, как дела у тебя?

— Мы остаемся. Отныне мои обязательства распространяются только на тебя одну и ни на кого больше.

— И в чем же они заключаются?

— Любить, лелеять, холить и ждать наследников.

— Последнее разве обязательство?

— Хорошо, пусть будет мечта. Потанцуем? — нелюбимейшее мною занятие из всех существующих развлечений. Но, как выразился в ответ на насмешки друзей Антуан во времена, когда еще не был женат и его облапошила очередная пассия: «Любовь — это всегда жертвы».

— Сегодня мой счастливый день! — решила приободрить меня Аннета. — Конечно же, да!

— Тогда поторопимся. Сейчас должны объявить очередной тур.

Мы, не пропустив ни единого танца, полюбовались в саду фейерверком и шли в числе остальных в обеденный зал, когда случилось то, чего я все время ждал.

— О чем задумался, Даниэль? — за несколько мгновений до этого спросила улыбающаяся Аннета.

Зная, что ей предстоит, она переживала куда больше меня. Как воспримут ее, простую девчонку из портового города? Те всегда славились вольностью нравов, а люди привыкли обобщать. Помимо того, были и другие, типично женские тревоги — прическа, украшения, платье. Когда волнение схлынуло, Аннета, наконец, прониклась праздничной атмосферой, и теперь выглядела счастливой.

— О том, что кулинария мало того, что такое же полноценное искусство, как и все другие, так еще и самое важное.

— Выглядит так, словно ты проголодался.

Тогда-то и произошло. Обогнавший нас господин якобы случайно задел бальное платье Аннеты, а затем провел по брючине ладонью, как будто пытаясь стряхнуть с нее грязь.

От немедленной пощечины его спасло то, что Аннета смотрела на меня, и ничего не заметила. И другое. Те, кто все и затеял, именно такой реакции от меня и добивались. Слухи о разразившемся у всех на глазах скандале, равно как и его причине, разнесутся по Гладстуару мгновенно. Но не сделай я ничего, получится нисколько не лучше, ведь в любом случае подробности станут вскоре достоянием всех.

— Даниэль, что с тобой⁈

— По-моему, я натер мозоль новой обувью. Не обращай внимания.

Главным было точно все рассчитать, позже выкрутиться из положения станет намного сложнее. Человек метнул на меня насмешливый взгляд: мол, ничего сказать не желаете, и проследовал дальше. Мы шли за ним на некотором отдалении.

— Аннета, знаешь, о чем я сейчас подумал? Нам предстоит определиться с жильем. Давай разделим обязанности? Я возьмусь найти подходящее, а ты займешься его уютом.