Однако, не имея ни жизненного опыта, ни так необходимых в его положении знаний, Поттер всего этого попросту не понимал. А, между тем, ему бы следовало задуматься. Если не раньше, — в силу объективных обстоятельств, — то уж верно теперь, когда факты были, что называется, на лицо.

Вообще, история Гарри Поттера выглядела скверной и мутной. Как так вышло, что оставшийся сиротой наследник древнего рода и герой магической Великобритании по совместительству, оказался вдруг никому не нужен? Где были многочисленные друзья его родителей, а в разговорах не раз и не два упоминалось, например, что оба они, — и Джеймс, и Лилиан, — были весьма популярны в годы их учебы в Хогвартсе? Где была родня Джеймса Поттера, все эти Малфои, Лонгботтомы, Тонксы и Блэки? Да, те же Уизли, младший сын которых не уставал распинаться о том, какими близкими друзьями были его и Гарри родители? Что мешало им позаботиться о малыше? И, наконец, о чем думали власти магической Британии и руководство Ордена Феникса, отнюдь не последними членами которого являлись, если верить книгам, Джеймс и Лили Поттер? Даже в их завещании, — Гарри буквально умалил Эрвина с ним ознакомиться, — перечислялось несколько семей, которые могли бы стать опекунами юного Гарри, буде он останется сиротой. Допустим, крестный Поттера Сириус Блэк опекуном мальчика быть не мог, поскольку на поверку оказался не другом, а врагом, но были же еще Лонгботтомы, Боунсы, Макмилланы и Маккиноны? Фрэнк и Алиса Лонгботтом из игры выпали в силу своего болезненного состояния, но старуха Августа была жива и вполне здорова. Воспитала, — не будем сейчас говорить о том, хорошо ли это у нее вышло, — одного мальчика, значит, справилась бы и с двумя. То же самое, можно сказать о начальнике Департамента Магического Правопорядка Амелии Боунс. Да, она явно занятой человек, но на племянницу-то у нее время нашлось! А где один ребенок, там и два, так отчего же нет? Темная история. И особенно в ней настораживал тот факт, что опекуном Гарри стал сам председатель Визенгамота Альбус Дамблдор. С одной стороны, его имя даже не упоминалось в завещании Поттеров, а с другой — он являлся фигурой первой величины на политическом Олимпе магической Великобритании. Его желание взять Поттера под опеку, а значит и под контроль, в этом смысле, вполне объяснимо. Необъяснимым было то пренебрежение, с которым директор Хогвартса отнесся к своим обязанностям опекуна. А между тем, мальчик-сирота нуждался не только в сколько-нибудь гостеприимном доме, еде, одежде и прочих детских надобностях, прежде всего, ему был нужен хороший наставник.

Не зная всех деталей этой более чем странной истории, на уровне интуиции Эрвин чувствовал, что гибелью родителей и темным проклятьем, укоренившимся в его зигзагообразном шраме, неприятности Гарри Поттера отнюдь не исчерпываются, и что из Мальчика-Который-Как-то-Там-Выжил, он превратился в Мальчика-Которому-Придется-Выживать. Однако для того, чтобы научиться жить и выживать в его весьма непростых обстоятельствах, Поттеру нужен был правильный ментор. Ему, как и любому другому ребенку, необходим был неравнодушный и опытный наставник. Обычно, эту роль для мальчика выполняет взрослый мужчина, — член семьи или друг родителей, — но у Гарри такого не было и в помине. Ни опытного и неравнодушного к ребенку мужчины-воспитателя, — таким должен был, по идее, стать для него назначенный родителями опекун, — ни женщины, достаточно зрелой и разумной, чтобы направлять развитие подростка в правильном направлении. Но так уж сложилось, — другой вопрос, отчего так вышло, — что рядом с Гарри Поттером не оказалось ни одного ответственного взрослого. Ни друзей семьи, ни благодарных соотечественников, ни родни, никого. И это все о магах, но и маглы не лучше. Сестра его матери, насколько мог судить Эрвин, оказалась той еще подлой тварью, а ее муж и глава семейства — не только злым и гневливым сумасбродом, но и абсолютно недальновидным человеком.

Поттер не любил рассказывать о своей жизни в доме Дурслей, но кое-что все-таки всплывало во время их многочисленных разговоров. И из этих оговорок Эрвин понял, что, какими бы тупыми ни были эти треклятые Дурсли, они, суки, знали о существовании магии. Мотивы их страха перед этой необоримой силой и ненависти к ее носителям, по большому счету, не принципиальны, но должны же они были понимать, что, став однажды волшебником, Поттер может им все это припомнить когда-нибудь в будущем? Должно же у них было быть чувство самосохранения! Но нет, похоже, они были из породы тех злодеев, которые даже не задумываются о том, что своим изуверством и глупостью создают себе собственного палача. И всей разницы, что такому магу, как Поттер, не понадобится для их убийства топор или нож. У него будет в руке волшебная палочка, а это оружие куда серьезнее, чем висящее на стене охотничье ружье или запертый в сейфе хозяина дома револьвер.

«Люди! — думал Эрвин, глядя на нежданно-негаданно разоткровенничавшегося Поттера. — Неужели вы не читаете криминальную хронику?»

Однако то ли, и в самом деле, не читали, то ли не примеряли описанные там ситуации на себя любимых. Их «дурачок», дескать, всегда будет тихим и послушным. Иногда такое действительно случается, и из забитых детишек вырастают ущербные мужики и бабы. Вечные терпилы большого мира. Но чаще из них вырастают злобные буратины. Бандюги-беспредельщики и шлюхи, травящие клиентов клофелином[2]. Уж Эрвин-то таких знал, приходилось, знаете ли, встречаться. Поттер в этом смысле редкое исключение. Не потерял себя, не озлобился и не слетел с катушек. Хороший, добрый мальчик, вежливый и аккуратный, но пробелов в воспитании у него при этом более чем достаточно. В образовании, впрочем, тоже. Однако некоторые качества личности компенсировали все его явные и мнимые недостатки. Порядочный парнишка, нежадный и справедливый. Эрвин таким не был, хотя в обоих его прежних жизнях, детство, — что мальчика, что девочки, — прошло гораздо лучше, чем у Поттера.

* * *

Последним уроком в пятницу у них было сдвоенное зельеварение. Вел его профессор Снейп, который не понравился Эрвину еще с первой их встречи в кабинете директора. Возможно, Снейп действительно был великим зельеваром, но учителем он был никудышным, а человеком, прямо сказать, дерьмовым. Эрвину, так сложилось, было с кем его сравнивать. В Добрынинском Институте Благородных Девиц зельеварение в разных его ипостасях и на разных годах обучения преподавали аж три разных профессора. Две женщины и один мужчина. Одна совсем молодая и двое возрастных, хоть еще не старых людей. Так вот, все они были разные, кто-то лучше, как человек, кто-то хуже, но все они были нормальными, и дело свое знали от и до. Учили, как следует, и