Война…

После того как в Сирии и Ираке образовались полусуверенные государства курдов, повторного обострения курдского вопроса в Ираке оставалось только ждать. Рвануло в самом конце пятнадцатого. В Диярбакыре, неофициальной столице курдской автономии, начались бои. Уже не просто перестрелки, а серьезные бои, с танками.

Турки вполне могли бы и выстоять, если бы не американцы. Американцы могли бы признать курдов террористами и заблокировать их счета, но они этого не сделали. В конечном итоге турецкая армия и спецназ ворвались на территории Сирии и Ирака, получили там серьезный отпор, и граница между войной и миром, между Сирией и Турцией окончательно стерлась. Теперь по обе стороны границы шла война.

Машина останавливалась. Блокпост.

Он крепче сжал свою винтовку. В кармане была граната. Если их раскроют, то остается только дернуть кольцо. Крови между турками и курдами было столько, что ни та, ни другая сторона пленных не брала. Курды объявили тотальную войну, выбросили лозунг: никто не уйдет. Недавно в плен попала турецкая разведгруппа, пленных после издевательств посадили на кол.

– Хелке кам девере?[75]

Ответа он не слышал, только крепче сжал цевье винтовки.

Отъехав от блокпоста, машина остановилась уже в городской черте. Кто-то стукнул в борт пикапа.

– Вылезай, быстро.

– Помоги ему, – другой голос.

На нем были тяжелые ящики, в несколько рук их отодвинули

– Вылезай, брат.

Магомед сел в машину. В ней уже было трое братьев, один, подсвечивая себе фонариком, светил по карте, другой то и дело бубнил под нос: «Субхан Аллах», что сильно действовало на нервы.

Тронулись опять.

Курдский город производил тяжелое впечатление. Дома – где по два, где по три этажа, дорога совсем не мощеная. Некоторые дома разрушены – опытным глазом Магомед определил, что это результаты попадания гаубичных снарядов. Не горят окна – кромешная тьма. На улицах – ни души, город как будто вымер.

Здесь живут мусульмане. Тоже мусульмане. И мы ведем с ними войну. Потому что так им приказал их военный амир. Военный амир, который дни напролет проводит в модуле с турецкими офицерами – Аллах их знает, за каким харамом.

И это все называется джихадом.

– Стой!

Пикап остановился.

– Вон то здание, брат. С него будет хорошо видно виллу. Мы оставим мотоцикл рядом, он твой…

– Во имя Аллаха.

– Во имя Аллаха…

Магомед взял автомат – это был короткий венгерский «AMD»[76], непонятно как тут оказавшийся, вышел из машины, поднял глаза к небу. Серебристый серпик луны ухмылялся, обещая удачу.

План был довольно простым.

Туркам стало известно о вилле, на которой может быть один из командиров курдского сопротивления. Но если проводить широкомасштабную операцию, курдам об этом станет известно, как становилось известно о многих других операциях. Никто не знал, кто стучит, но стукачи точно были, возможно, даже в самой турецкой армии. Если отправить бомбардировщик и бомбить – тоже может всякое получиться. Начиная от того, что как только планируются бомбардировочные операции, курды узнают об этом (возможно, и от американцев, которым создание Курдистана выгодно), и они уходят в норы, и заканчивая тем, что бывало уже не раз – бомбы сброшены, а цель выжила. Бомба – это не всегда надежно.

Потому было принято следующее решение: отправить к цели джамаат «Исламского государства», очень небольшой. Один из игиловцев, смертник, протаранит ворота начиненной взрывчаткой машиной, остальные откроют огонь. Понятно, что курды – а их только в личной охране этого амира человек пятьдесят – откроют ответный огонь. Дальше – кто победит, тот победит – все понятно будет. Но будет еще один стрелок-снайпер. Он будет наблюдать за виллой, и как только курдский военачальник появится, он поразит цель. А курд не может не появиться – он обязательно появится, иначе потеряет уважение среди своих бойцов, – и тогда снайпер обязательно его пристрелит.

После чего снайпер уйдет. Он единственный, который в этой операции не будет расходным материалом… наверное.

Снайперскую винтовку Магомеду выдали саульскую – «Застава-07», с ручным затвором и ночным прицелом турецкого производства, одна из немногих снайперских винтовок высокого класса под русский снайперский патрон. На конце ствола неизвестный оружейник нарезал резьбу и поместил глушитель финского производства. На военном стрельбище Магомед сделал более ста выстрелов снизу вверх, примерно под таким же углом, как он будет стрелять сейчас, чтобы понять траекторию пули и приноровиться к винтовке…

С третьего этажа было видно курдскую виллу… она здесь была обнесена забором и стояла как бы на взгорке, так что был виден вход и часть двора. Магомед смотрел на спутниковые снимки и знал, что забор – это не просто забор, это маленький, но вполне рабочий крепостной вал, по которому могут перемещаться стрелки и вести огонь. Были видны и машины во дворе, окна были закрыты, но сквозь шторы или ставни сочился свет…

Магомед дослал патрон в патронник и застыл.

Бой начался с того, что он увидел вспышки автомата часового, а потом заминированный автомобиль достиг цели – и вспышка взрыва высветила ночь. Сразу стало плохо видно из-за дыма и пыли…

Аллаху акбар.

Смертники…

Смертники существовали и до этого, но они использовались в основном в террористических целях, каждый подрыв, можно было сказать, был штучным, каждого смертника долго и тщательно готовили, он записывал видеообращение. В «Исламском государстве» – шахадат (смертничество) было поставлено на поток, на конвейер, а смертники использовались в регулярных боевых действиях, причем массово. Подобного не было с сорок четвертого года, с камикадзе императорской Японии…

Подрыв смертников у полицейских участков или военных блокпостов – это вчерашний день. ИГИЛ научилась использовать массовые атаки смертников при прорыве на укрепленные базы и объекты. Как известно, в войне в Сирии и Ираке не было сплошной линии фронта, бои часто велись в городах, а иракская и сирийская армия укрывались на взводных и ротных опорных пунктах, под которые использовались любые подходящие для обороны объекты. Часто это были госпитали (большие, стоят часто на окраине, на отшибе, имеют собственную столовую, стационар, и можно тут же лечить своих раненых) или высотные дома (большие, господствуют над местностью, можно простреливать все подходы) подобно башне Мюрр в Бейруте[77]. Чтобы взять такие опорные пункты, ИГИЛ или рыла подкоп (еще одна тактика боя, невиданная со времен Первой мировой), или использовала смертников. В одном случае смертники атаковали на небольших машинах последовательно, из расчета того, что какому-то удастся прорваться, иногда – смертник был один, но ему давали старый БТР или БМП (трудно остановить обороняющимся) или груженный взрывчаткой укрепленный самосвал. В одном из таких подрывов, по слухам, было применено шестьдесят (!!!) тонн взрывчатки в тротиловом эквиваленте. Смертники, пешие или на машинах, бросались на танки (из танка плохо видно, можно пропустить) или использовались при атаках на позиции правительственной армии на открытой местности. Сразу после подрывов одного или нескольких смертников боевики ИГИЛ шли в атаку, добивать оглушенных, контуженных солдат. Для противодействия такой тактике надо было иметь сильное наблюдение, чтобы вовремя обнаружить смертников, опытных пулеметчиков и снайперов на опасных направлениях и резерв в относительно безопасном месте, который может быстро вступить в бой после подрыва, заменив контуженных бойцов. В какой-то момент появилась еще одна, невиданная до этого нигде тактика. У ИГИЛ было мало танков и БМП – и они пускали их в атаку в сопровождении мотоциклетного эскорта из смертников. Смертники окружали танк, как только они засекали подлетающую к танку ракету «ПТУР» или «РПГ» – они подрывались, пытаясь ее сбить и уберечь танк. Подобного история войн еще не знала.