Откуда брались такие смертники?

Ну, частично это были фанатики: что в Сирии, что в Ираке было немало тех, кто потерял всю семью и был готов на все, чтобы отомстить. Но большей частью смертниками быть заставляли, что кардинально отличалось от всей практики шахадата до этого (кроме разве что Чечни) – самопожертвование на Востоке было строго добровольным, вот почему шахидов были единицы. Тут надо понимать, что джихад в Сирии – это первый джихад, в котором были джихадисты двух… скорее даже трех сортов. Первый сорт – это высшие офицеры разгромленного саддамовского режима, спецслужбисты, офицеры Асада, предавшие страну и присягу. Это были члены БААС, партии арабского социалистического возрождения, и исповедовали они социализм в трактовке гитлеровской Германии. Их джихад был скорее возрождением гитлеризма под другими лозунгами и в другой обстановке, а сами они имели стойкие фашистские взгляды. Второй сорт – это впервые проявившие себя джихад-туристы, потомки мигрантов в Европу второго и третьего поколения, арабы, но родившиеся и выросшие в Европе. Их было настолько много, что они составляли целые джамааты, они говорили, что делают джихад. Но на самом деле в их действиях было много от европейских войн и революций, многие из них также имели стойкие фашистские взгляды, хотя сами этого и не осознавали. И наконец третий сорт – это местные жители, к которым европейские джихадисты и спецслужбисты относились как к скоту, считали, что их можно забирать в армию джихада насильно, заставлять воевать угрозами и угрозами же становиться шахидами. В Сети имела хождение брошюра, напечатанная боевиком ИГ британского происхождения, в которой тот восхищается, как амиры чеченского, русского, европейского происхождения держат в «ежовых рукавицах» местную радикальную молодежь, запугивают и заставляют воевать и идти на смерть. Прочитайте это – и вам многое станет ясно. И то, что происходит там, и то, что в будущем ожидает и нас.

Часть боевиков-курдов погибла или была контужена, но большая часть осталась в доме и уцелела. Сам дом тоже уцелел и не рухнул – видимо, был построен в расчете на войну, крепко.

А когда из окна, со второго этажа, ударил «ДШК», все окончательно стало ясно.

Магомед ждал.

И дождался. Он сразу увидел курдского лидера – тот появился из главных ворот в сопровождении двоих телохранителей – единственный без оружия. Поймав промежуток между двумя ударами сердца, Магомед выстрелил…

Он попал в цель – в этом можно было не сомневаться, он всегда знал, когда попал и когда – нет. Вопрос теперь был в том, как уйти, – они кое-что не предусмотрели. Взрыв поднял на ноги весь город, и теперь на улицах были вооруженные люди. А любой чужак был хорошо заметен: здесь все знали всех.

Бросив винтовку, он решил идти через само здание – благо ночью в нем никого не было, это было какое-то офисное здание. Дверь изнутри открывалась без ключа. Прикрывая автомат полой своего пиджака свободного покроя (тут такие часто носили – афган-стайл), он пошел по улице, разыскивая мотоцикл. Вон, кажется, и он.

– Эй, ты!

Крик он слышал и перед этим, но на курдском, потому не отреагировал. Теперь кричали на сирийском арабском.

– Ты кто такой?

Магомед обернулся, включил фонарь на цевье – и окатил противника очередью.

Теперь быстро! Мотоцикл в лагере переделали, так что он теперь заводился без ключа. Магомед запрыгнул на мотоцикл, повернул рычажок – мотак чихнул и взвыл, приветствуя нового хозяина. Пришпорив его, Магомед понесся сквозь ночь, оставляя за собой крики и стрельбу курдов…

Следующий день он уже встретил в полевом лагере турецких войск.

Это… скажем так, это был не совсем войсковой лагерь, поскольку помимо собственно войск тут еще много кто был. Контрактники – это элита армии, потом призванные из запаса – эти старались не ходить на войну, гасились, как могли. Потом были Серые волки – это добровольцы, их использовали при зачистках курдских населенных пунктов, они в бой особо не рвались, только мародерствовали и издевались над мирняком, кололись наркотиками. Они же постоянно попадались на воровстве в лагере, у своих. И были они – боевики различных группировок, в основном ИГ и связанных с ИГ. Их посылали на самые опасные задания, потому что они были фанатики и искали смерти. Но они также участвовали и в зачистках вместе с волками[78]. Так как они подчинялись турецким спецслужбам, армейские офицеры их боялись и ненавидели. Они тоже не скрывали того, что придет время – и Турция может стать следующей в списке.

После того как Магомед вернулся, с ним захотел побеседовать сам Бекеш Онлар. Этот человек то появлялся в лагере, то исчезал, никто не знал, кто он такой, знали только, что он выполняет какие-то специальные задания, ездит по лагерям. До этого он никогда не ходил к Онлару лично, но замечал, что некоторые офицеры в лагере провожают этого человека взглядами, полными ненависти[79]. Вообще, отношения между турками были сложными, это было заметно невооруженным глазом.

Онлар – высокий, наголо бритый, с короткими, аккуратными усами – предложил присесть и налил кофе, что было поощрением к откровенному разговору

– Тебя зовут Мухаммед. Как Пророка?

– Да, эфенди.

– Это хорошо. Это твое настоящее имя? Отец так назвал тебя?

– Да, эфенди.

– Ты родом из Дагестана? Я был на вашей земле. Там очень красиво. Если бы не русские…

…

– Как тебе удалось уйти сегодня? Мы отправляли тебя на смерть.

– Волей Аллаха, эфенди. А смерти я не боюсь.

– Это хорошо. У тебя есть семья?

– Нет, эфенди.

– Это плохо. Можно помочь. Вот, посмотри.

Офицер жестом факира разложил на столе фотографии.

– Красивые, правда?

Фотографии были сделаны в Анжелике, самом роскошном клубе на берегу Босфора.