– Почему ты меня всегда унижаешь? – жалобно занылИгорь. – Вечно ты меня обзываешь по-всякому…

– А что я должен делать? Восхищаться тобой, придурок?Петь тебе дифирамбы, расхваливать твою неземную красоту и небесный талант? У тебядля этого поклонники есть. А я тебе всегда говорил правду и буду ее говорить,как бы ты ни артачился. Если бы ты мне сразу сказал о том, что тебе звонитшантажист, я бы в тот же день поговорил с Лерой и сейчас все уже стояло бы насвоих местах. Ты бы спокойно готовился к концерту, мы бы занималисьорганизацией твоего бракосочетания со Стеллой. А ты поставил все под угрозусрыва, козел! Я с таким трудом пытался поддержать интерес к тебе со стороныжурналистов, постоянно запускал информацию о том, что ты готовишься выйти кпублике с новым имиджем и новым репертуаром, искал для тебя композиторов ихорошие тексты, репетировал с тобой днями и ночами, а что в результате? Тыбоишься выйти на сцену, потому что проблема до сих пор не разрешена, ашантажист тебя запугивает тем, что прилюдно ославит. Я голову сломал над тем,как продвигать дальше твою карьеру, и нашел для тебя беспроигрышный вариант соСтеллой, хотя один Бог знает, чего мне это стоило. И что в итоге? Ты не можешьна ней жениться, потому что пока проблема не решена, ты не имеешь праварисковать. Так вот, пока ты будешь ждать, чем дело кончится, Стелла тебядожидаться не будет. Она другого мужа себе подыщет и начнет его раскручивать,тоже молодого, красивого и не без вокальных способностей, только в отличие оттебя у него будут человеческие мозги. Человеческие, а не козлиные. Так что неной и не жалуйся, от меня ты получаешь только то, что заслуживаешь.

Зотов резко повернулся и вышел из комнаты. Через пару минутон снова заглянул, на этот раз полностью одетый.

– Ложись спать. И не вздумай пить. Завтра приду рано,начнем заниматься. Будешь не в форме – убью.

* * *

Следователь городской прокуратуры Константин МихайловичОльшанский был одним из тех, кто искренне сожалел об уходе Насти Каменской изуголовного розыска. Когда-то отношения у них были, мягко говоря, напряженными,Ольшанский просто не замечал женщину-оперативника и привычно хамил ей, какхамил огромному количеству людей. Настя же, не переносившая никакого хамства,следователя избегала, а если это не удавалось, пыталась в ответ на хамствоогрызаться и сама же себя за это не любила. Со временем все утряслось,Константин Михайлович открыто признал в Насте острый ум и сообразительность иобъяснил ей, что он не хамит, а так своеобразно говорит комплименты. Это былоформой извинений, которые Настя с радостью и безоговорочно приняла, так какзнала, что Ольшанский – профессионал высочайшего класса. С тех пор совместнаяработа превратилась для них в обоюдное удовольствие, которого оба они лишилисьв связи с переходом Насти на аналитическую работу. Поэтому, увидев Каменскую всвоем кабинете, следователь не мог сдержать радости.

– О, какие люди! – весело закричал он, когда онавошла в кабинет. – Неужто вернулась, Каменская?

– К вам – всегда, – улыбнулась она в ответ. –Лично от вас я никогда не уйду, я ваша до гробовой доски. У вас опять новыеочки. Не устали в погоне за модой?

Ольшанский снял очки в модной красивой оправе, недоуменноосмотрел их, помаргивая ставшими вдруг беспомощными глазами, и водрузил на место.

– Какая мода, побойся Бога. – Он виновато махнулрукой. – Соседка в гости приходила, трехлетнего малыша с собой привела, ая в этот печальный момент в ванной отмокал после суточного дежурства. Очки-то яна диване оставил, вместе с газеткой, которую перед тем читал. Ну вот, я вванной кайф ловлю, а ребеночек тоже свой кайф ловит, мои очки ломаючи. Жена ссоседкой языками зацепились и радуются, что пацан не плачет. А чего ему,сердешному, плакать, когда в руках такая игрушка замечательная, да еще со стеклышками,через которые весь мир по-другому смотрится. Короче, пришлось мне в тот день встарой оправе дохаживать, ну в той, помнишь, которая вся клеенная-переклеенная.Нина моя посмотрела на меня, головой покачала и поехала куда-то. Вернулась вотс этой. А что, она правда модная?

– Супер, – заверила его Настя. – Самый писк.Моднее не бывает. Чаю-то нальете по старой памяти?

– Эк, матушка, заворачиваешь, – укоризненнопокачал головой Константин Михайлович, – ежели по старой памяти, так япомню, что ты кофий пьешь, а вовсе не чай. Проверять меня вздумала? И не глядина меня невинными глазками-то, не обманешь. Я и так знаю, зачем ты явилась. Неот любви непреходящей ко мне, а от любви к искусству. Колечком интересуешься?

– Интересуюсь. Но вами – больше.

Ольшанский рассмеялся, сверкая ровными белыми зубами, аНастя, в который уже раз, подивилась тому, как такой объективно привлекательныймужчина ухитряется выглядеть неухоженным недотепой.

– Не купишь, Каменская, не купишь, я на такие фокусы неподатливый. Ты мне скажи лучше, чем тебе колечко это глянулось. И не вздумаймне врать, я тебя еще, помнится, лет эдак пять назад предупреждал, что скрыватьот следователя информацию нельзя.

– Во-первых, не пять, а четыре, – поправила егоНастя, – а во-вторых, это оперативнику нельзя скрывать от вас информацию,а я уже не оперативник. Я так, лицо неопределенного должностного статуса,правда, без прав, но зато и без обязанностей. Так что не стращайте.

– Неужели четыре года только? – удивилсяон. – А мне казалось, пять.

– Убийство Вики Ереминой, девяносто третий год, –напомнила Настя. – Мы тогда с вами впервые вместе работали, меня вместоВолоди Ларцева в группу включили, а вы жутко сопротивлялись и меня страсть какне хотели.

– А, ну да, ну да. Точно. Так что с колечком-то? Тыдавай говори быстрее, у меня девочка эта, Немчинова, на одиннадцать тридцатьвызвана, а на двенадцать тридцать – Соловьев, муж той убитой женщины, у которойкольцо было похищено. Опознание будем проводить. – Он посмотрел начасы. – Даю тебе на откровения двадцать минут. Уложишься?

Настя, стараясь быть лаконичной, рассказала о своихподозрениях по поводу Василия Петровича Немчинова и его причастности к историис кольцом.

– Понимаете, Константин Михайлович, Лера утверждает,что кольцо ей подарил Барсуков, и если это правда, то встает вопрос: а где онего взял? Кольцо дорогущее, проходит по убийству, оно долгое время стоит научете как похищенное, но нигде не всплывает, ни в золотоскупках, ни в ломбардах,ни у барыг. Ну нигде. Как в воду кануло. И вдруг объявляется у парнишки,который находится в контакте с недавно освободившимся из мест лишения свободычеловеком. Вы разделяете мои подозрения?

– Вполне, – согласился следователь. – И чтоты хочешь, чтобы я сделал лично для тебя?

– Поспрашивать Леру Немчинову поподробнее об отношенияхБарсукова с ее дедом. Мне кажется, она чего-то недоговаривает. Их контактыдолжны быть более тесными, чем она нам пытается преподнести. Потрясите ее какследует, а?

– Она меня еще учить будет!