Ольшанский театрально воздел руки к потолку, словно призываянебесные силы в свидетели такого непочтительного отношения к своей особе. Рукавпиджака при этом немного съехал, обнажая белоснежный манжет рубашки, на которомрядом с запонкой красовалось свежее пятнышко от синей шариковой ручки. Это былонеизбывно, Константин Михайлович умудрялся моментально мять и заляпыватьодежду, тщательно отстирываемую и любовно отглаживаемую чуть ли не ежедневноего женой Ниной.

– Нет, вы только посмотрите на эту нахалку! –продолжал он. – Ты что о себе возомнила, Каменская? Ты думаешь, я хужетебя знаю, что и как надо делать? Я тебя спрашиваю, что я могу сделать личнодля тебя. А что нужно делать для пользы уголовного дела, которое я расследую,мне известно в сто раз лучше, чем тебе.

Это было, правда в сильно смягченной форме, все то жехамство, которого так боялась когда-то Настя, но теперь грубоватые слова немогли ее задеть. Теперь-то она понимала, что Ольшанский просто шутит, можетбыть, несколько неуклюже и своеобразно, но без злого сердца.

– А вы меня не запугивайте, я все равно знаю, что выменя любите, – сказала она весело. – Лично для меня вы можете сделатьтолько одно: поделиться со мной результатами беседы с Лерой Немчиновой.Поделитесь?

– Ну да, – проворчал он, улыбаясь, – тебя ктозапугает – тот дня не проживет.

– Одному удалось, – заметила она, – и дажедва раза. Помните трогательного филателиста Арсена, который на меня два разанаезжал? Первый раз, кстати, именно по делу Вики Ереминой, когда мы с вамивпервые встретились.

– А чем кончилось? У тебя же на руках и умер, бедолага.

– Вообще-то верно. Так как, Константин Михайлович?Поделитесь впечатлениями? Соглашайтесь быстрее, через пять минут Немчиновапридет, а мне нельзя с ней встречаться, я же с ней беседовала под видомсотрудника института.

– Подумаешь, большое дело. Разведя не могу вызвать ксебе сотрудника института, где учился человек, убийство которого я расследую?Что-то ты, матушка моя, оперативную смекалку потеряла.

Сердце у Насти радостно екнуло, ей показалось, чтоследователь предлагает ей остаться и поприсутствовать при допросе Леры.Конечно, вмешиваться в ход допроса и задавать вопросы, которые хочется, она несможет, но у нее появится возможность своими ушами все услышать и своимиглазами понаблюдать за реакцией девушки на те или иные повороты в ходе беседы.А это тоже немаловажно.

– Имя-то у меня другое совсем, Александрой Васильевнойменя зовут. Не забудете?

Ольшанский вдруг замолчал и уставился глазами в окно, будтои забыл о Настином присутствии.

– Не забудете? – настойчиво повторила она, боясь,что он сейчас передумает.

– А? – Ольшанский очнулся и с недоумениемпосмотрел на Настю, словно не мог вспомнить, кто она и зачем здесьнаходится. – Где сейчас Коротков?

– Не знаю, – удивилась Настя. – Можнопозвонить и узнать.

Следователь снова посмотрел на часы. Лицо его сталособранным и деловым.

– Немедленно разыщи его, – распорядился он, какбудто Настя все еще была оперативником и работала в бригаде под егоруководством. – Пусть бегом бежит к деду Немчинову и спросит у него насчеткольца. О результатах сразу же доложит мне. Быстро, быстро, мне нужен ответдеда, пока внучка будет в моем кабинете. Да шевелись же, Каменская!

– А потом мне можно вернуться?

– Можно. Давай, скоренько.

Настя выскочила из кабинета и пулей помчалась к секретарюследственного отдела, которая хорошо к ней относилась и всегда разрешалавоспользоваться телефоном.

* * *

Новое неожиданное задание Ольшанского Юра Коротков получилкак раз в тот момент, когда личный состав отдела по борьбе с тяжкиминасильственными преступлениями в полном составе занимался важным иответственным делом. Графики суточных дежурств составлялись заранее, и ужедавно было известно, что в новогоднюю ночь это великое счастье привалило ИгорюЛесникову. Однако сегодня утром пришло невеселое сообщение о том, что Лесников,находившийся в командировке, ранен и до Нового года из больницы точно невыйдет. Необходимо было ставить замену, а поскольку до праздника оставалосьсовсем немного, у всех уже были свои планы и семейные обязательства, так чтодобровольцев как-то не нашлось. В таких случаях полагалось тянуть жребий, чем,собственно говоря, оперативники в данный момент и занимались. Бумажки внеобходимом количестве были заготовлены, на одной из них карандашикомпроставили аккуратный крестик, но процедура оказалась сорвана предательскимповедением Коли Селуянова, который перестал бы сам себя уважать, если бы неиспользовал случай подурачиться. Он потихоньку ухитрился заменить бумажку скрестиком другой, точно такой же с виду, но совершенно чистой. Все быстро ипо-деловому вытащили из чьей-то форменной фуражки жребии, развернули и радостнозавздыхали. И только спустя минуту обнаружилось, что радостно вздыхают все безисключения. А такого быть не могло. Начался допрос с пристрастием и стребованием к каждому предъявить свою бумажку. Все и предъявили. По-честному.

– Колян, опять твои штучки? – грозно спросилКоротков. – Признавайся, паршивец.

– А чего, я и не скрываю, – тут же созналсяСелуянов. – Надо же пилюлю подсластить, а то так и будете весь день ходитьсерьезные. Ладно, давайте снова тянуть.

Бумажки заново пересчитали и сложили в фуражку. В этотмомент и раздался звонок от Каменской.

– Я тяну без очереди, – закричал Коротков, –у меня производственная необходимость!

Он схватил первую попавшуюся бумажку, которая оказалась, наего счастье, пустой, радостно выкрикнул «Мимо!» и, схватив куртку и шапку,метнулся к двери. В эту секунду над головами пронесся негодующий рев:

– Селуянов, ты что, подлец, сотворил?

Оказалось, что неугомонный Николай, несмотря на тщательныйнадзор, все-таки сумел нашкодить и подсунуть целых три бумажки, помеченныеаккуратными крестиками. Предстояло все проделать заново, но Коротков уже не могждать, время поджимало.

– Колька, вытащи за меня, – попросил он,убегая. – Если мне выпадет – я без претензий.

Ему повезло, напуганные вчерашней внезапной гололедицейавтолюбители сегодня предпочли передвигаться на метро, машин на дорогах было нетак уж много, и ему удалось добраться до дома Немчиновых очень быстро.

Василий Петрович встретил его спокойно, даже дружелюбно.Времени на долгие разговоры не было, и Коротков начал с места в карьер.

– Василий Петрович, у нас открылись неожиданныеобстоятельства. Оказывается, Саша Барсуков подарил вашей внучке очень дорогоекольцо. Вы не припомните, когда и в связи с чем? Может быть, это был подарок надень рождения или на Восьмое марта?

Ответ Немчинова был неожиданным. Коротков готов был услышатьчто угодно, только не это.