СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ НАСТОЛЬКО ОБЪЕКТИВНО ХОРОША, ЧТО КАЖДЫЙ,КОМУ ОНА НЕ НРАВИТСЯ ПОЛНОСТЬЮ ИЛИ ЧАСТИЧНО, ЯВЛЯЕТСЯ СУМАСШЕДШИМ

Поразительная краткость и ясность, доступная тольковеличайшим умам. В нескольких словах сформулирован краеугольный принцип целогонаправления в психиатрической науке.

Некоторые скептически настроенные критики и критическинастроенные скептики могут указать, что данная формула пригодна лишь дляопределенного строя, существующего на определенном пространстве в определенноевремя, но это не так. Замените слова «советская власть» любыми подходящими дляданной местности в данное время, и вы увидите, что формула эта всеобъемлюща ипригодна для всех времен и народов.

Теперь имя майора Фигурина забыто, а идея стала расхожей. Вкачестве основной и единственной она вошла во многие диссертации, учебники,фундаментальные труды, авторы которых получили ученые звания и ходят вакадемических шапочках, хотя смысл ими написанного на тысячах страниц майорФигурин сформулировал раньше и гораздо короче. Если, повторяю, он этого несписал у кого-то другого.

После того как выяснилось высокое происхождение Чонкина,дело его вышло из разряда обыкновенных текущих дел, то есть таких, по которымможно принять любое решение. Оно стало делом особой важности, или, уж еслиговорить с наибольшей точностью, делом особой государственной важности, и былонаправлено «наверх», потому что хотя внизу все понимали или по крайней мередогадывались, что надо с этим Чонкиным делать, однако, чтобы не рисковать,ожидали официальных указаний. До получения указаний нижнее начальство проявлялонекоторую нерешительность, что нашло отражение в следственных документах идругих материалах, связанных с этим делом, где Чонкин именуется и простоЧонкин, и «так называемый Чонкин», а в некоторых случаях даже Белочонкин.Впрочем, уже и в этих документах мелькают иногда двойные фамилии Чонкин-Голицыни Голицын-Чонкин.

Так вот, дело Чонкина было отправлено «наверх» и шло поинстанциям, а тем временем майор Фигурин, пользуясь возникшей паузой, решилнемедленно восстановить репутацию органов, пошатнувшуюся в результатенеосмотрительной (скажем так) гибели капитана Миляги. С этой целью майор нетолько добился помещения в газете очерка о подвиге покойного капитана, но решилпровести и другое важнейшее политическое мероприятие – захоронить останки герояпублично и с подобающими почестями.

Однако при осуществлении этой операции возникло нескольконеобычное затруднение.

Похороны от других торжественных церемоний отличаются тем,что в них участвует хотя бы один покойник. А тут вся загвоздка состояла в том,что как раз покойника-то и не было. Было известно только, что капитан погиб поддеревней Красное, но где в точности и вообще зарыт ли он в землю или валяетсяпросто так, никто толком не знал.

Для обнаружения останков героя майор направил поисковуюгруппу из шести человек во главе с сержантом Свинцовым, которому было приказанопровести операцию в глубокой тайне, не привлекая внимания местного населения.

Дело было к вечеру. Плечевой возвращался из Долгова, кудаходил по каким-то своим делам, когда увидел странную картину. Какие-то людибродили по полю, словно чего-то искали. Они то расходились в разные стороны, тосходились в кучу и что-то обсуждали и опять расходились. Движимый любопытством,Плечевой направился к ним. Люди, бродившие по полю, заметив Плечевого, повелисебя еще более странно – построились в колонну по одному и стали отступать клесу. Плечевой нагнал их возле самой опушки.

– Здорово, мужики, – сказал Плечевой громко.

Те продолжали идти не отвечая.

– Эй! – Плечевой тронул крайнего за рукав. – Прикурить ненайдется?

– Нет, – буркнул тот и повернул к Плечевому злое лицо.

– Ого! – удивился Плечевой, узнав Свинцова. – А я думаю, ктобы это мог быть. Ловите, что ль, кого?

Свинцов не ответил, но остановился. Остановилась и вся егокомпания. Рассредоточились и стали обступать Плечевого.

– Вы чего это, ребята, чего? – испугался Плечевой, пятясьназад. – Я ж так просто, я ж ничего, – бормотал он, внимательно следя заСвинцовым, который, отвернув полу плаща, сунул руку в карман и теперь медленнотащил ее обратно.

Свинцов резко дернул рукой. Плечевой вздрогнул.

– На, прикури, – сказал Свинцов, протягивая спички.

– Ух, напужал! – признался Плечевой. – Да у меня-то ведь итабачку тоже нет.

Свинцов переглянулся со своими, усмехнулся, достал мятуюпачку «Звездочки», вытащил корявыми пальцами две папиросы, одну протянулПлечевому:

– Кури.

Задымили. Свинцов, прикрывая ладонью папиросу, пыхтел,поглядывая на Плечевого, как бы колеблясь, спросить или не спросить. Наконецрешился.

– Ты это вот что… – сказал он вроде просто из любопытства. –Упокойника тут какого не встречал часом?

– Упокойника? – не очень удивившись, переспросил Плечевой. –Да не, вроде как не встречал. А что, убег?

– Кто?

– Ну этот же, упокойник.

Свинцов посмотрел на него прищурясь.

– Ты что дурочку городишь? Как же упокойник может убечь?

– Ну я и сам думаю своей головой, что не может. Наших-тоупокойников мы обыкновенно в землю кладем, они не бегают. А этот… ты ж самговоришь, не встречал ли?

Свинцов задумался.

– Ты это вот что… – начал он неуверенно с той же фразы. – Уменя к тебе одно дело есть. Но если кому проболтаешься… – Он поднес к носуПлечевого кулак.

– Да ты что! – решительно возразил Плечевой, отстраняякулак. – Чтоб я кому сказал! Могила!

– Ну, гляди. – Приблизив лицо к Плечевому, Свинцов понизилголос: – Помнишь, у нас капитан был?

– Ну?

– Его ищем.

– Воскрес? – просто спросил Плечевой, опять-таки неудивляясь.

– При чем тут воскрес? – поморщился Свинцов. – Тело егоищем. Где-то он здесь захоронен. Не видал?

– Тела не видал, – сказал Плечевой. – А кости попадались. Затем бугром, возле деревни пашня. За пашней канава, и там, в канаве, кости.

– Человецкие? – оживился Свинцов.