— Спасибо!

— Don’t menshen it[146], — ответил Господин Хо.

Лещинскому хунхуз крайне неприятен, немало наслышался о нем от спутников. Красивое, отмеченное печатью порока лицо отталкивало. Лещинский поблагодарил китайца еще раз. Они обменялись несколькими фразами, Лещинский отметил хорошее произношение спутника.

— Ни в Оксфорде, ни в Кембридже я не учился, — сказал Господин Хо. — Не стройте иллюзий, господин переводчик.

— Тем не менее вы изъясняетесь как интеллигент, хотя, учитывая специфику вашей, так сказать, деятельности, это нонсенс, бессмыслица, нелепость. Но, видимо, вы не всегда были таким.

— Все мы были когда-то «не такими», господин переводчик. И вы тоже. Позвольте узнать, что вас сюда привело? Почему вы с нами? С какого языка собираетесь переводить? Кому?

Лещинский помрачнел, бандит попал в точку. Господин Хо давно уехал вперед, а переводчик все еще хмурился, раздумывая над своей судьбой.

Хунхуз, догнав Горчакова, поехал с ним стремя в стремя.

— Вам что? — резко спросил Горчаков.

Господин Хо медлил с ответом.

— Ну!

— Отряд движется слишком медленно. — Хо выжидающе умолк.

Горчаков вспыхнул.

— Похоже, вы забыли, кто здесь командует?!

— Как можно, господин! Но я знаю советских пограничников. Они настигнут нас!

— Мы давно идем без привалов, люди измотаны, едва держатся в седлах. Коммунисты не двужильные, они тоже устали…

Терпеливо выслушав, Господин Хо повторил:

— Они нас догонят!

— Что ж. Тогда будем драться!

— Бой?! — Хунхуз покачал головой. — Коротким будет этот бой.

— Довольно! Убирайтесь!

Хунхуз отстал, к Горчакову подъехал Маеда Сигеру.

— Чито он говорир?

— А! Спрашивал насчет привала. Люди устали.

— Привара не будет, господин Горчаков. Привара — не хорсё. Очинно не хорсё.

Горчаков выругался — бессмысленная затея! Поначалу замысел выглядел внушительным, теперь он казался идиотским: маршрут проложен по глухой тайге, кто сможет им воспользоваться? Если начнутся военные действия между Японией и СССР, какой кретин погонит сюда войска с пушками, танками, автомобилями, обозами? Зачем же вся эта комедия, именуемая операцией «Хризантема»? Горчакову стало не по себе. Спросить японца? Правды не скажет: хитер и изворотлив. Но должен же быть в операции какой-то скрытый смысл, иначе зачем людей гробить?

В полдень догнал Горчакова озабоченный Мохов. Поигрывал плетью, подбадривая шпорами уставшего коня, выжидающе молчал. Горчаков заговорил первым, маскируя шутливым тоном нарастающую тревогу:

— С чем пожаловали, атаман всевеликого войска? Чем порадуете?

— Командуйте привал.

— Рано, почтенный, преждевременно.

— Так. Стало быть, коней терять? Пеши далеко не уйдем, сгребут нас, как карасей сетью.

— Потому отдыхать и не будем, чтобы нас, как вы изволили заметить, не сгребли.

Мохов продолжал настаивать, Горчаков рассердился:

— Неужели не понимаете, чем грозит промедление? Задание не выполним, погибнем — пограничники идут по пятам!

— Они не ангелы, над чащей летать не могут. Такие же смертные, как мы. И ихним коняшкам отдых потребен!

— И это говорите вы? Стыдно слушать! Трусите, господин Мохов?!

— Э-э-э… — Атаман тоскливо матюкнулся.

Горчаков распалился еще больше:

— Прошу принять во внимание, господин Мохов, что вы разговариваете не с вашими варнаками, а с русским офицером, выполняющим особое задание на вражеской территории. Подобные требования в боевой обстановке могут повлечь нежелательные последствия.

— Угрожаете? Зря. Не пужливый. Но и вы учтите — я тут не один, — процедил Мохов. Он хотел что-то добавить, но появился Сигеру, и атаман повернул коня.

Горчаков сжал зубы. Японец, сделав вид, что ничего не заметил, попросил карту. Развернул, посопел.

— Правирно идем. Хорсё.

Ехали, раздвигая колючие ветки, молчали. Капитан проговорил по-английски:

— Человеческий материал — не самое ценное для нас сегодня, хотя отряд понес значительные потери. Не стоит огорчаться, если лишимся еще кого-либо. Действуйте сообразно сложившейся ситуации, не стесняйтесь в выборе средств.

— Но!.. Это вызовет междоусобицу. В нашем положении…

— Твердость духа и сила усмирят любую оппозицию, напротив, бездействие могут истолковать как слабость. Чтобы не возникло подобное впечатление, помните: вы ответственны за исход операции, доверие командования императорской армии необходимо оправдать, задание должно быть выполнено.

— Благодарю за напоминание, капитан! Мой долг довести начатое до логического конца, и это будет сделано, какой бы ценой ни пришлось платить, — холодно сказал Горчаков.

Маеда Сигеру зашипел, показал редкие зубы.

— Не обижайтесь. Я убежден, что все закончится благополучно, и именем божественного Тэнно вам вручат орден Восходящего Солнца[147].

«Нужен мне твой орден, сукин ты сын!» — сердито подумал Горчаков.

Прорыв группы нарушителей на советскую территорию — явление не столь редкое на дальневосточной границе в те тревожные годы — не удивил командование пограничных войск: на границе особая жизнь, дня не преходит без выстрелов. Японская военщина месяц от месяца наглела, провокации следовали одна за другой, они стали обычным явлением, и пограничники хорошо знали, как действовать в подобных случаях, опыта у них более чем достаточно. Нарушителей встречали как полагается и вышвыривали за кордон.

Пограничники успешно справлялись со своими нелегкими обязанностями, несли минимальные потери, тогда как противник терял неизмеримо больше. Неудачи, однако, не останавливали японских милитаристов, и они упорно продолжали прощупывать советскую границу. В те годы на Дальнем Востоке в пограничной полосе от Владивостока до Читы действовал Дальневосточный фронт. К этому фронту относились части Красной Армии, расположенные вдоль линии границы, тыловые подразделения и службы и конечно же пограничники. Дальневосточный фронт пребывал в постоянной боевой готовности, сдерживал натиск японских милитаристов, отражая наглые наскоки провокаторов на границе, протянувшейся на тысячи километров. Часовыми границы были железнодорожники и школьники, колхозники и рабочие, лесничие и геологи, все живущие и работающие здесь советские люди были готовы в любой момент помочь пограничникам, поддержать их в схватке с врагом.

Узнав, что прорвавшиеся нарушители скрылись в тайге, командование пограничных войск организовало преследование, усилив ближайшие заставы взводами поддержки. Десятки и сотни добровольцев подключились к преследованию, нарушители оказались в кольце, которое неуклонно сжималось, подобно шагреневой коже.

Преследование банды затрудняла плохая погода. Низко нависшие тучи сеяли мелким дождем, подключить авиацию для поиска затерявшихся в тайге бандитов было невозможно. Это позволило нарушителям какое-то время беспрепятственно продвигаться в намеченном направлении, но конец был неминуем: «петля» вокруг банды затягивалась все туже.

Группу пограничников заставы «Турий Рог» вел капитан Зимарёв. Оставив на заставе Ржевского, Зимарёв руководил преследованием, терзаясь, что позволил врагам уйти. Разумеется, вины за начальником заставы не было, но мысль, что его бойцы не смогли сдержать и выбить с советской земли налетчиков, которые так нагло действовали вблизи заставы, угнетала. Тот факт, что нарушители просочились на стыке застав, Зимарёва не утешал: враги гуляют по советской земле, и этому нет оправдания. Начальник заставы вел пограничников вперед и вперед, не разрешая даже короткий отдых.

Хмурый,