«Радость.

Они живут среди волшебства, эти люди.

Радость помогает им взлететь».

Вот что имело значение. Их поддерживала радость, и неважно,были ли крылья прикреплены к плечам или росли из них. Потому что даже отсюда онвидел на их лицах такое же выражение, что у балерин из труппы Мирны. То, чтоделали парни в небе, было одновременно ужасно и прекрасно.

«Все это похоже на игру», — подумал Джек, и внезапнопочувствовал истинность этого утверждения. Игра, или нет, — скорее подготовка кигре. Подготовка к зрелищу, участвовать в котором могут только избранные.

«Радость», — вновь пришло в голову мальчика. Он встал,рассматривая людей, рассекающих воздух. Его волосы развевал ветер. Он стоял,как юный рыбак в поэме Элизабет Бишоп; время его невинности прошло, и кругомбыла радуга, радуга, радуга…

«Радость — это исключительно бодрящее слово».

Чувствуя себя еще лучше, чем раньше, когда все это тольконачалось — только Господу известно, как давно это началось — Джек вновьдвинулся вперед по Западной Дороге. Его шаги были легки, на лице блуждалаулыбка. Он оглядывался назад, и еще долго мог видеть летающих. ВоздухТерриторий был настолько чист, что казался прозрачным. И даже после того, какбашня и люди, парящие над ней, скрылись из виду, у мальчика осталось ощущениерадости, подобное радуге над головой.

Когда солнце начало садиться, Джек понял, что не станетвозвращаться в другой мир — в Американские Территории. И не потому, чтоволшебный напиток так ужасен на вкус. Просто мальчику не хотелось покидать этотчудесный мир.

Травы источали душистый аромат. Изредка встречались деревца,похожие на маленькие эвкалипты. Вдалеке виднелась ровная гладь воды,показавшаяся вначале Джеку частью неба, более интенсивно окрашенной. Это былоозеро. «Великое озеро», подумал он, улыбаясь. Можно было предположить, что вдругом мире это озеро называлось Онтарио.

Ему было хорошо. Он свернул направо, немного в сторону отЗападной Дороги. Им владела радость, вскормленная чистым воздухом Территорий.Только одно тревожило мальчика, и это было воспоминание («шесть, шесть, Джекушесть») о Джерри Блэдсо. Почему он не идет у него из головы?

«Нет — не воспоминание… два воспоминания. Сперва я и РичардСлоут слушали, как миссис Фини рассказывала своей сестре, что его убило током,и что очки вплавились в нос, и что она слышала разговор мистера Слоута потелефону, и что он сказал… А потом — слова отца: — Все являетсяпоследовательным, только некоторые последствия могут быть неприятными. Чтопривело к неприятностям Джерри Блэдсо? Это ведь неприятно, когда очкивплавляются в переносицу…»

Джек остановился.

«Что ты хочешь этим сказать?»

«Ты знаешь, что я хочу этим сказать, Джек. Твой отец иМорган — они оба были здесь в тот день. И они что-то сделали, или один из нихсделал. Что-то большое или малое — возможно, подбросили камень или раздавилияблочный огрызок. И вот… в твоем мире прозвучал отголосок, убивший ДжерриБлэдсо».

Джек знал, почему это воспоминание так долго не уходит изего памяти — потому что любой его поступок здесь может обернуться трагедиейтам. Начнется вторая мировая война? Наверное, нет. Он никогда не убьет ниодного короля: ни молодого, ни старого. Но что могло произойти такого, чтопогубило Джерри Блэдсо? Может быть, дядя Морган застрелил его Двойника (если уДжерри был двойник)? Или попытался познакомить Территории с особенностямиэлектричества? Или произошло нечто более простое — например, покупка мяса вторговом городке?

Внезапно во рту у Джека пересохло.

Он подошел к ручейку, бегущему у обочины дороги, и опустил внего руки. Руки сразу же заледенели. Ручеек был слабо освещен лучами заката… новнезапно стал быстро окрашиваться в красный цвет, и, казалось, кровь потекларучьем вдоль дороги. Потом вода почернела. Когда она опять приобрела свойобычный цвет, — Джек увидел…

До его слуха донесся тихий мяукающий звук, и он увиделэкипаж Моргана, несущийся по Западной Дороге. На месте кучера сидел Элрой,хлыстом погоняющий лошадей. Хлыст был зажат не в руке; его держало подобиекопыта. Экипаж вел Элрой, изо рта которого шел запах смерти; Элрой, который немог дождаться, когда вновь найдет Джека Сойера; Элрой, охотящийся за ним.

Джек увидел нечто, и увиденное болезненно поразило мальчика:глаза лошадей горели. Они были полны света — полны жгучего невыносимого света.

«Экипаж ехал назад той же дорогой… и он был послан за ним».

Мальчик нащупал бутылку Смотрителя и зеркальце продавцаковров. Экипаж был довольно далеко… но он быстро приближался.

Элрой на облучке… и Морган внутри. Морган Слоут? Морган изОрриса? Неважно. Это одно и тоже.

Мальчик схватил бутылку. Он нервно оглянулся, как будтоожидая увидеть появление черного экипажа совсем рядом с собой. Конечно, он неувидел ничего, звуки стали удаляться…

Экипаж Моргана ехал в десяти милях отсюда, на востоке.

«Все, с меня хватит», — подумал Джек, поднося бутылку корту. Он помедлил, и в сознании внезапно вспыхнуло: «Эй, подожди! Подождиминуту, черт побери! Ты хочешь быть убитым?» Нет, этого он не хотел. Джекотошел на десять или двадцать шагов в сторону, и лишь там сделал глоток.

«Нужно вспомнить, какие при этом ощущения, — подумал он. —Мне необходимо… тем более что я могу теперь долго не попасть сюда».

Он оглянулся на заросли трав, чернеющие в темноте. Ветерусиливался: он яростно трепал траву.

«Ты готов, Джеки?!»

Джек закрыл глаза и приготовился, зная, какие ощущенияпоследуют за этим.

— Банзай! — вздохнул он и отпил глоток.

Джек лежал вниз лицом на склоне холма. Он поднял голову иогляделся по сторонам. Как плохо пахло в этом мире — его мире! Газолин, другиенеизвестные ему яды, выхлопные газы и шум проезжающих по шоссе машин. За спиноймальчика дорога уходила в гору, как на гигантском телеэкране.

Слева вдалеке виднелся водоем; цвет воды был таким жетемным, как и небо. Озеро Онтарио: а грязный маленький городок, наверное, —Олкотт или Кендалл. За четыре с половиной дня он прошел более ста миль. Джекостановился перед указателем, разглядывая черные буквы. АНГОЛА. Ангола? Гдеэто? Он стал всматриваться в окутанный дымом маленький городок.

А ведь Рэнд Мак-Нелли, его бесценный спутник, говорил ему,что это озеро называется Эрай, — значит, он не потерял зря время, а, наоборот,сумел наверстать его.