Результат проверки не удовлетворил Мулата, и он выстрелил по мутанту еще раз. При ударе пуль тело мутанта вздрагивало, как студень. Отверстия затягивались быстро.

– Не реагирует, – резюмировал Мулат. – Что и требовалось доказать.

– Давайте лучше обойдем… это, – предложил Лексус. – Вы обратили внимание, что тут нет мутантов, зверей, птиц и даже насекомых? Уж не оно ли их испугало? Мы не знаем, чего от него ожидать.

– Погнаться за нами оно не сможет… Но что-то в нем есть противоестественное, – согласился Мулат.

Лексус подумал, что так же противоестественен вырванный, но продолжающий жить кусок мяса. Наконец Мулат согласился:

– Да, ты прав. Обойдем лесом.

И ста метров не прошли, как снова появились эти твари – три штуки цепочкой, в почве. Соединены они тонкими перешейками, взбухающими из-под земли. Та, что в середине, шевелила ложноножкой, постепенно ложноножка втянулась, появилась внизу, зашарила по стеблю травы. К горлу Лексуса подкатил комок. Он видел много противоестественных тварей, но ни одна не вызывала такого омерзения. Леон.

– Вот вам и в обход, – сказал Мулат, шагая вперед. – Только время потеряли.

Лексус на цыпочках направился следом, успокаивая себя, что оно не выпрыгнет и не схватит щупальцем, оно никого не видит и не чувствует, потому что у него нет нервной системы. Если была бы, мутант хоть как-то отреагировал бы, когда в него стреляли.

Метров двести прошли спокойно, мутантов не было, это давало надежду, что больше их на пути не встретится.

Дорогу преградил бурелом, обходить его не стали, решили продираться. Первым Мулат пустил Тайсона, который пыхтел, как бульдозер, расчищающий завал, трещали иссушенные хрупкие ветки. Мулат и Лексус шли по проторенному пути.

За завалом обнаружилась поляна, до невозможности похожая на ту, где впервые появились паразиты. И, естественно, там были они во всей красе.

– Мулат, мы случайно по кругу не блуждаем?

– Нет, всё правильно.

Розовое, бесформенное, пульсирует… Мерзость. Живая падаль. Очень напоминают мозги, которые выпали из раздробленного черепа и живут себе. Но пахнет рядом с ними не падалью, а на удивление вкусно – свежестью, лесом после грозы.

Мулат пригнулся, чтобы пролезть под поваленной сосной, пораженной паразитами, и тут земля вздрогнула, словно сократилось сердце спящего исполина. Мулат сел на задницу, отполз от мутанта и уставился на уродливые наросты, которые то вспухали, то уменьшались в размерах.

Лексус предпочел дерево обойти, перепрыгнул через паразита в земле. Когда мутанта перепрыгивал Тайсон, ощутимо тряхнуло, и он не рассчитал, упал, рукой коснувшись твари. Вскочил как ошпаренный, уставился на ладонь, выдохнул с облегчением. Мулат заорал:

– Уходим, скорее! Они растут!

Земля вздрогнула – Лексус присел, чтобы удержаться на ногах. И большие, и маленькие твари пришли в движение, вырастили ложноножки, зашарили по земле и начали раздуваться, как тесто на дрожжах. Соприкасаясь, они сливались в единое целое, и их рост ускорялся.

Грязь. Лужи. Папоротники хлещут по лицу. Здоровенные, к ним бы динозавров… Ветви. Стволы. Твари… очень много… растут. Бесконтрольно делятся. Строят огромное тело из органики. Жрут. Они повсюду, преграждают дорогу.

Развернуться и – в другую сторону. Лексус рванул в лес следом за Мулатом. Он бежал, высоко вскидывая колени. Почва дрожала и уходила из-под ног. Лес шипел, хрустел и чавкал, словно одновременно работали тысячи челюстей. Мясо лезло из земли и преграждало дорогу. Заскрипела ель над головой, накренилась и рухнула туда, где секунду назад был Тайсон, словно ей подгрызли корни.

Опять мутант. Размером с прогулочный катер, щупальца – как рука. Нельзя останавливаться! Воздух наполнился треском и скрежетом падающих деревьев. Впереди тварей было меньше, но они тоже росли. Еще чуть-чуть. Только бы хватило сил!

Крупные твари вздрогнули, подтянули ложноножки и начали втягиваться в грунт, земля при этом выворачивалась наизнанку, вверх корнями. Поваленные деревья уходили под землю, как будто они попали в зыбучие пески.

Дальше! Быстрее!

Позади осталось взрыхленное поле, ни хвоинки, ни корешка. На пути кое-где попадались мелкие твари, но они словно впали в анабиоз.

Период активности сменился «спячкой».

Лексус остановился, упершись руками в колени, отыскал взглядом замершего рядом Тайсона. Похоже, опасность миновала. Пока Мулата нигде не было, и Лексус уж обрадовался, что его затянуло под землю, но разочарование не заставило себя долго ждать: целый и невредимый Мулат вышел из леса впереди, с подозрением уставился на Тайсона.

Обливаясь потом, бывший боксер самозабвенно чесал левую руку.

– Ты чего чешешься? – спросил Мулат. – Смотри, до крови расчесался.

Тайсон недоуменно посмотрел на ладонь и оторопел. Лексус подошел ближе, заглянул из-за плеча, чтобы оценить масштаб повреждений, и невольно отступил на шаг: содранная кожа слезла с ладони и болталась лоскутом.

– Где это ты так?

Взволнованный Тайсон изверг фонтан слов:

– Не знаю… Это… содрал. Зацепился.

– Бывает, от стресса не почувствовал боли, – кивнул Мулат. – Покажи-ка…

Ни черта себе! Мышцы видно… цвета вареного мяса. Крови нет, только по краям раны выступала буроватая сукровица.

– Перевязать надо, – из-за спины посоветовал Лексус, Мулат полез в аптечку, протянул Тайсону бинт и перекись.

– Справишься?

– Давай…

Тайсон плелся в хвосте, возился с самодельным бинтом, шумно дышат, топал, как бегемот, но вдруг затих. Лексус обернулся: Тайсон с открытым ртом глазел на руку, бинт болтался ненужной тряпкой, по замурзанным щекам катились слезы. Слезы – и гориллоподобный Тайсон казались настолько несовместимыми, что Лексуса чуть не разорвало от когнитивного диссонанса, он медленно подошел, но посмотреть на раненую руку не решился, был уверен, что там что-то настолько ужасное, что лучше не знать. Только сейчас он вспомнил, что именно левой рукой Тайсон задел паразита, когда падал.

– Всё. Труп я… Всё, – пробормотал Тайсон, сел на землю, поджал ноги и уткнулся в здоровую ладонь, правую. Левую он отвел в сторону и положил поверх травы, как ненужную вещь.

– Тайсон, отставить истерику! – как-то неуверенно велел Мулат, сел на корточки рядом, потянулся к его плечу, но Тайсон шарахнулся в сторону и потряс головой:

– Нет. Нельзя трогать… Вот, – он скинул повязку, которую так и не доделал, поднял раненую руку ладонью вверх.

Рана была неестественно ужасной. Мышцы приобрели цвет гнилого мяса, сукровицы стало больше. По краям вспухли крошечные розоватые новообразования, раскидали ложноножки, прорастающие в кожу. Лексуса затошнило.

Он не думал, что Мулат способен потерять самообладание; теперь же уверенность и гонор вмиг облетели с него, и он превратился в усталого, напуганного человека.