Пока возился с веревкой, топь засосала его по грудь. Очень мешал автомат, и пришлось его бросить на мох – не утонул, слава Зоне.

Петлю на пень удалось набросить с третьего раза. Кай потянул веревку на себя, закрепил ее, подергал – вроде, надежно – и принялся карабкаться по ней к спасению, как лазал в школе по канату. Топь не хотела отпускать жертву, сопротивлялась, тянула на дно. Очень мешал промокший рюкзак, но Кай справился, вывалился на мох, лег, отдышался, положил автомат себе на живот – не хватало еще, чтоб сейчас упырь напал. Но мутантов вблизи барьера не водилось.

Отлежавшись, он продолжил путь. Прошел час, два, три, вечность. На пути попадались аномалии, какие-то неизвестные твари, не спешащие нападать, но бреши в барьере Кай так и не нашел. Скоро будет шесть часов вечера – здравствуйте, судороги! После приступа Кай единственное что сможет – спать. Знать бы еще, который час, часы после скачков по порталам остановились, и он потерялся во времени.

Одно понятно: лучше, чтобы они застали его за барьером, в зачарованном царстве, где нет мутантов. По ощущениям было между тремя и четырьмя вечера, но как оно на самом деле, бог весть.

Итак, бреши в барьере нет. Остается сомнительный план взять ситуацию нахрапом – собрать все силы и мчаться наугад. Других вариантов нет, если план не сработает, Каю придется блуждать под куполом, пока не выйдет срок, назначенный Черным Судьей.

Он с ненавистью посмотрел на сполохи, вдохнул, выдохнул и побежал за барьер – вдруг сработает, как сработало в прошлый раз? Надежды, конечно, мало, но отчаянье толкало вперед, нужно было делать хоть что-то. Кай летел с такой скоростью, что едва успевал уворачиваться от выплывающих из мути стволов. Поначалу в «берцах» хлюпало и промокшая одежда холодила, но вскоре она подсохла, и сделалось жарко. Пот застилал глаза, кровь громыхала в висках. Оступившись, он покатился по опавшей хвое, вскочил и со злым упорством рванул по выбранной траектории. Только бы получилось! Неужели после стольких опасностей он остановится перед закрытой дверью?

Им двигал нездоровый горячечный азарт. Он мысленно успокаивал себя, что если дверь закрыта, ее можно выбить, а если не выбить, так взорвать.

Поглощенный мыслями, он не заметил мерцающую стену барьера, влетел в нее и очутился на невысоком пригорке. Солнце спряталось за тучами, порывистый ветер трепал волосы, подталкивал в бок, словно приглашая спуститься на равнину, где угадывались ржавые вагоны, навсегда остановившиеся локомотивы, железнодорожная станция с проваленной крышей, складские помещения.

Эту местность Кай узнал – перед ним было легендарное железнодорожное депо, перенесенное сюда или из другого места, или из параллельной реальности. Попасть к нему напрямую невозможно, да и незачем, хотя говорят, что когда Зона только появилась, там можно было найти много ценного, сейчас же аномалии, родящие ценные арты, перебазировались в другое место, а территорию заселили мутанты.

На перроне Кай различил замершие фигуры, посмотрел на них в бинокль, и его желание использовать какое-то помещение как убежище и ночлег сразу же отпало, потому что это были зомби. Обычные, с глазами, а не те, что пришли из другой реальности. Раз, два, три… шесть штук, а где зомби, там кукловод, причем довольно мощный, раз сумел подчинить столько людей. Представив, что надо будет воевать с зомби и кукловодом, Кай вычеркнул депо из сферы интересов.

Кай повернулся и провел рукой по зыбкой глади барьера – в стороны побежали разноцветные волны.

– Почему ты не впускаешь меня? – прошептал он. – Да, я наломал дров, но ведь наказан за это. Не отнимай у меня самое дорогое, обещаю, что не возьму лишнего. Пусть она живет. Ты ведь знаешь, какая она, и то что случилось – несправедливо.

Когда происходит что-то ужасное и вся надежда на чудо, верится во что угодно: в разумность Зоны, в могущественную сверхсущность, способную все исправить, да хоть в волшебные свойства тараканьих лапок! Самое смешное, что прибавилось уверенности после того, как попросил. Вдруг получится на этот раз?

Кай в очередной раз переступил барьер, и сразу же его свалил приступ судорог. Последнее, что он успел подумать: «Только бы все закончилось раньше, чем сюда явятся зомби из депо».

В этот раз он недолго терпел боль – на помощь пришло беспамятство.

Лексус шагнул в аномалию, вытянув перед собой руки, он ожидал чего угодно, но только не того, что пространство сделается податливым, прогнется перед ним, образуя уходящий вперед коридор. Ощущение было, что медленно идешь по стеклянной трубе под толщей воды. Лексус обернулся, рассчитывая увидеть сосредоточенного Мулата, скрестившего руки на груди, но позади был мутный пузырь.

За несколько дней Лексус привык работать командой и был уверен, что, случись чего, ему прикроют спину, теперь же он совершенно один шел в неизвестность. Остановившись, он еще раз попытался снять с руки браслет, но ничего не получилось, значит, команда все еще работает.

Шагал он неторопливо, приглядываясь к смутным теням за пределами коридора, это были то ли деревья, то ли колонны, и мечтал о том, как в Сердце Зоны освободится от «хозяина», а потом вернется и пристрелит Мулата. Не может быть, чтобы в самом таинственном месте на планете не было чуда, способного его спасти.

Когда бегал от полиции, когда лишился документов, он думал, что достиг дна, теперь же в дно постучали, мало того, он верил, что бывает и хуже, чем выполнять чьи-то команды, частично лишившись воли.

Труба, по которой шел Лексус, тянулась, немного изгибаясь. Артефакт в амулете ожил, нагрел золотые пластины, словно он просился на волю.

А что если хозяин «ключа» – своего рода жертвоприношение, никто ведь не знает, куда подевался сталкер, которому удалось пробраться в Сердце. Как выглядит «респ»? Если там будет сотня артефактов, как узнать его? Мулат ничего вразумительного не сказал, он и сам не знает. Неужели должна подсказать команда «хозяина»? Ну да, без нее не разобраться.

Лексус тяжело вздохнул и ускорился, потому что неведение было непереносимым.

Когда впереди замаячило искрящееся подобие выхода, Лексус замер и инстинктивно сжал медальон. Ему безумно хотелось помолиться, но он не умел. То ли показалось, то ли медальон на самом деле дернулся в руке, а потом Лексуса потянуло к свету. Он понимал, что это наваждение, но все равно улыбался и шел, как лемминг к погибели. Никогда в жизни он не чувствовал такой радости и наполненности, даже мыслей не было, чтобы выразить переживания, он сам был – свет, тянулся к свету, вбирал его.

Если бы Лексус сохранил разум, наверняка подумал бы о том, что приказ «хозяина» теперь не властен над ним, но он превратился в ощущение, все проблемы остались в прошлой жизни и воспринимались как чужие.

Свет все ближе. Все сильнее колотится сердце и ярче предвкушение единения.

Из коридора Лексус вышел на поляну… или в комнату, где посередине, метрах в сорока от него, в воздухе висела аномалия, похожая на смертельно опасную тропическую медузу, сотканная из синих, голубых, желтых, лиловых лучей, которые то угасали, то разгорались ярче, из-за этой пульсации казалось, что лучи-щупальца колыхаются на ветру. За аномалией находился сад то ли обточенных ветром и водой камней, то ли диковинных человекообразных фигур, застывших в неестественных позах.