—Я думаю, Вов, что им важнее ты, а неквартира в столице.

—Да знаю, Умар, не мешай мне положительные моменты в этой дерьмовой ситуации искать, ладно?

—Как скажешь…

—О, браток, а тыменя можешь зажмурить поскорее?— с трудом повернул Вован сияющие надеждой глаза к инквизитору.— Чтобы «херак!» И вопрос прямо тут и закрылся.

—Э-э-э… слушай, Вов,— начал отнекиваться ликвидатор,— я вроде как только присутствовать должен при этом, а неубивать тебя. Укол врачи будут ставить… Куда ты так торопишься?

—А как не торопиться?— впервые за все время голос у солдата зазвучал надтреснуто, будто он сдерживал слезы.— Я стех пор, как согласие на добровольный отказ от жизни подписал, уснуть не могу. Все маюсь, как приговоренный. Жду, когда мой час пробьет. Жутко это, брат, смерть собственную дожидаться. Но знаешь, чего я боюсь еще сильнее?

—Нет…

—Того, что я раньше коней двину. Представь, башкой дерну резко, последние ниточки в позвоночнике оборвутся, и ядышать перестану. И что тогда? Просто труп в яму скинут, и родня денег не получит. А так хоть польза от меня маме с сестричкой. Моя последняя, так сказать… благодарность им… за все…

Под конец своей речи Вован уже не мог сдерживать слез. Они свободно бежали по щекам парня, теряясь в отросшей за несколько дней щетине. Его душевная боль, пережитые терзания, непрекращающийся страх последних недель рвались наружу. Они заполняли собой пространство и ударялись о чувствительный дар Умара подобно океанским волнам, встречающим на своем пути прибрежную скалу. Может раньше, год или полгода назад, служащий и побоялся бы совершить такой шаг. Но последние месяцы сФакелом научили Салманова, что есть вещи куда важнее ответственности за нарушение пресловутых людских законов.

—Разве тебе не надо попрощаться с кем-нибудь?— спросил борец с нежитью, с трудом проглатывая тугой ком в горле.

—Да яуже… еще в первый день, как подпись поставил… Я-то думал, это быстро все произойдет…

—Ладно,— сдался Салманов,— будь по-твоему. Но япредупреждаю, что раньше еще так не делал, понял? Если согласен, то закрой глаза и считай до пяти.

—Ага!— тут же повеселел Вован.— Уже начинать? Раз! Два! Три! Че…

Умар не стал дожидаться, окончания счета и исторг из себя заостренное некроэфирное формирование. Тьма уколола солдата в грудь, и изего рта вырвался последний протяжный вздох. Душа поспешно упорхнула из страждущего тела, словно только и дожидалась момента, когда сможет сбросить с себя оковы бренной плоти. Вероятно, дух полагал, что на этом его мучения окончились. Но это было не так. Все самое тяжелое ждало Вована впереди…

* * *

—Из-звините,— в помещение сунулась зареванная физиономия санитарки, которую, видимо, все это время жучили и вхвост, и вгриву,— можно я закончу процедуры…

Она осеклась на полуслове, увидав, что возле окна палаты стоят две фигуры — одна широкоплечая и коренастая, а другая долговязая, худощавая. Кровать же, где должен лежать парализованный пациент, сиротливо пустует, зияя мятым бельем…

Тощий силуэт, замотанный в больничную простыню, словно в саван, обернулся и вупор посмотрел на работницу госпиталя.

—Я вваших услугах больше не нуждаюсь,— четко проговорил бывший пациент.

Теперь он твердо стоял на ногах, уверенно двигался и свободно шевелил всеми конечностями. Некроэфиру, заполнившему его плоть, не нужна была центральная нервная система, чтобы передавать сигналы мертвому телу.

—Ох, батюшки, свят-свят, это что же… это как же… он же…

Женщина схватилась обеими руками за сердце и попятилась, медленно выплывая в коридор. У живых и мертвых пациентов она навидалась всякого. И сочащихся шрамов, и кровоточащих культей, и гнойных ран, и торчащих из мяса обломков костей. А вот оживший труп она наблюдала впервые.

Перегруженный мозг санитарки, не сдержав напора впечатлений, внезапно дал сбой. Она повалилась, теряя сознание. И только грохот от еепадения, разнесшийся под сводами больничного отделения, известил начальство о произошедшем ЧП.

Отряд инквизиторов шел вперед, безжалостно отстреливая редких умертвий, попадающихся им напути.

Щелк! Бах!

—Ликвидирован.

Щелк-щелк-щелк! Бу-бум!

—Две цели на четыре часа. Ликвидированы.

Ще-ще-щелк! Бам-бам-бам!

Гром разрывов капсюлей, трескотня «Кос» и доклады сослуживцев звучали в эфире практически непрерывно. Откомандированный из столицы боец уверенно вел саратовских ликвидаторов к зданию госпиталя, вполне сносно отстреливая попадающуюся на глаза нежить. Седой изредка поглядывал в его сторону, пытаясь понять, что такого особенного в этом залетном человечке? Почему начальство так прислушивается к словам москвича, что аж находу меняет утвержденные планы?

Вот взять, к примеру, самого Седого. Он всаратовском ГУБИ служит уже больше шести лет, имеет второй высший разряд. Одно время даже командиром звена был. Пока его пацаны не полегли в очередной заварушке с упырями, земля им пухом. Не упырям, конечно, а парням. Но несуть. Мог ли ондопустить, что его мнение заимеет такой вес среди курирующих операцию офицеров? Да хрен там! Вздумай Седой хоть что-нибудь вякнуть поперек, то ему моментально бы приказали заткнуться и молча следовать инструкциям. А этот Факел за неполную минуту осадил командира и продавил свое мнение. Он объяснил, что на штурм нужно идти прямо сейчас, а нетоптаться вместе с вояками на окраинах. Так что ж там под новеньким ИК-Б за крендель скрывается?

Щелк! Едва успевшая показаться на дисплее тепловизора сине-фиолетовая фигура умертвия скрылась в белой вспышке горячего химического пламени и рухнула в высокую траву. Отвлеченные рассуждения нисколько не мешали Седому работать. Глаза и руки будто бы сотрудничали в собственном тандеме, не требуя участия мозга. Впрочем, в этом ничего необычного и небыло. Откровенно говоря, причины напрягаться пока отсутствовали. До сей поры вся эта спонтанная вылазка напоминала беззаботную прогулку по парку и стрельбу по жирным уткам. Ну, дай бог, чтоб дальше все так и оставалось!

—Стоять!— москвич замер, вскинув над головой сжатый кулак.

Он немного постоял, крутя шлемом по сторонам, будто охотничий пес, а потом слегка сместился вбок.

—Седой,— позвал Факел бойца по радиосвязи,— сколько нам до больницы? Мы все еще к ней идем?

—Так точно!— отчитался саратовский ликвидатор.— Вон тот домик двухэтажный, который над кустами проглядывает, это она и есть.

—Понял, тогда прибавим шагу!

Тринадцать закованных в тяжелую броню инквизиторов ускорились, переходя на стремительный спринт. Благодаря микроприводам, они разогнались километров до пятидесяти в час, не меньше. И натакой скорости весь отряд пролетел сквозь густые кусты, начисто разметав и стоптав несчастную зелень. Где-то посреди этой растительности на свою беду заблудился глупый зомби. Он попался именно Факелу, и московский инквизитор тараном снес умертвие, переломав в мертвом теле почти все кости. Оживший труп отлетел метра на три, мотыляясь как тряпичная кукла. И столичный боец прямо в воздухе метко подстелил его циркониевым снарядом. Как какую-то сраную тарелку-мишень! И это даже без «сотки!» Хорошо же ихтам в златоглавой натаскивают!