– Я думаю, ma petite хочет сказать, Ричард, что брак вее жизненные планы не входит, а появление ребенка этого отношения не изменит.

Он говорил доброжелательно-безразличным голосом – которымговорил, когда хотел кого-нибудь убедить или успокоить.

– А если это ребенок мой, так что я должен делать –смотреть и улыбаться, когда его будут воспитывать Натэниел и Мика?

Я опустила голову – что я могла на это сказать?

– Ульфрик! – рявкнула Клодия голосом сержанта наплацу, одергивающего нерасторопного новобранца.

– Что? – обернулся он, и сила его снова обожгламеня.

– Во-первых, держи в руках свою силу, она всех тутпалит. Ты, царь волков, должен подавать подданным пример получше.

– Не твое дело, крыса, какой я подаю пример моимволкам.

Она продолжала, будто и не слышала:

– Во-вторых, ты портишь Аните настроение еще сильнее,чем оно и так испорчено.

Он издал какой-то бессловесный звук, почти вопль. Но силаего стала опять всего лишь жаром, уже не болезненным. Он подавлял ее, хотя онаникуда не делась.

– Я не хочу портить Аните настроение, но если онабеременна, то должна знать, что прежнюю жизнь она продолжать не сможет.

– Ты все еще хочешь засадить ее в клетку, –сказала Клодия. – Поймать и засадить в клетку образца пятидесятых годов.

– Брак – не клетка, – возразил он. – У тебяполучается, будто я хочу, чтобы она всегда ходила по дому босая и беременная.

– А это не так? – спросила она, и злость еенесколько смягчилась, будто она поняла наконец, что он не наглый сопляк, апросто сам себя не понимает.

– Нет, – сказал он, и сказано было всерьез. Потомон повернулся ко мне: – Ты сама сказала, Анита: главное – что будет лучше дляэтого маленького человечка. Ты действительно думаешь, что мама – федеральныймаршал, работающий по насильственным преступлениям со всеми видамимонстров, – это то, что ребенку нужно?

– О Господи, Ричард! Ты все еще пытаешься отобрать уменя мою жизнь, отобрать все, что делает меня той, кто я есть. Ты любишь меня,а то, чем я являюсь – не любишь. Ты любишь ту, которой ты хочешь, чтобы я была.

– А это разве не то, чего ты хочешь от меня? –спросил он. – Чтобы я тоже весь переменился?

Я было начала отрицать – но остановилась. Подумала. Прошу лия его перемениться настолько же, насколько он просит меня?

– Я хочу, чтобы ты принял ту жизнь, которая у тебя естьсейчас, и был ею доволен, Ричард. Ты же хочешь, чтобы я полностью перемениласвою жизнь, вставить меня в картинку с рамой из белого штакетника, которая ни ктвоей жизни не подходит, ни к моей.

– Как мне надоели твои обвинения, будто я пытаюсь тебязасунуть за забор из белого штакетника!

– Появляется подозрение на беременность, и ты вдругхочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, бросила службу федерального агента. Мы ещедаже не знаем, есть ли ребенок, а ты уже пытаешься мне навязать свое представлениео том, какова должна быть жизнь.

– Ты действительно собираешься работать на серийныхубийствах и убивать монстров после того, как появится ребенок?

Я уставилась на него:

– А ты думал, после рождения ребенка я стану другимчеловеком? Добрее, мягче? Так ты думал?

– Могу я высказать свое мнение в этой дискуссии? –спросил Сэмюэл.

Мы с Ричардом сказали «нет», Жан-Клод ответил «да». Сэмюэлне обратил на нас внимания и воспользовался разрешением Жан-Клода.

– Если моя жена может служить примером, что значитиметь детей в этой более чем не ординарной ситуации, то «смягчение» не совсемхарактеризует то, что вас ждет. Теа очень мягко обращалась с детьми. Такоймягкости характера я в ней никогда не видел, но со всеми прочими… – Онпокачал головой. – Никогда не видел ее такой беспощадной, как послерождения Самсона. Она решительно как никогда была настроена укрепить иобезопасить фундамент нашей власти. Любая угроза нам уничтожаласьнезамедлительно. Даже пользуясь помощью слуг, она настаивала, что за младенцембудет ухаживать сама, а с этими кормлениями… – Он пожал плечами, поднявруки. – Когда каждые два часа она просыпалась его кормить грудью, спать ейудавалось очень мало. От недосыпания характер портится у всех, и весьма острыерешения становятся привлекательными.

Я успела подумать: «Грудное вскармливание? Ну нет, только нея».

– Ты это говоришь, чтобы я себя почувствовал – как?Лучше, хуже?

– Спроси кого-нибудь, кому ты поверишь, – сказалСэмюэл. – Спроси у любой женщины, как выматывает силы и забирает времяноворожденный. У меня трое детей, двое из них близнецы. Со мной было так, какбывает со многими отцами поздних детей: близнецами в младенчестве я занималсябольше, чем Самсоном. Моя власть была тогда крепче, и меньше занимали вопросы…бизнеса. Думаю, я слишком открылся влиянию современной Америки, подхватил этустранную мысль, что я должен много, очень много заниматься младенцами. Я заднимчислом зауважал Теа за то, что пришлось ей пройти с Самсоном, когда я большезанимался делами. Дети – это величайшее благо… – он потрепал сидящегорядом сына по ноге, – но, как и другие великие блага, требуют кучувнимания, времени и энергии.

Я замотала головой, замахала руками, будто пытаясь стереть ввоздухе все, что сейчас услышала.

– Все, на сегодня мне хватит. Сменим тему – хотя быпока я не сделаю тест и не выясню наверняка. Если будет положительный, тогда ибудем разговаривать. Сейчас вопрос закрыт.

– Ну уж нет, нельзя так сразу менять тему! –возразил Ричард.

– Ей – можно, – возразил ему Жан-Клод.

– А если я не хочу менять тему?

Снова у меня возникло впечатление, что Ричард специальнозатевает ссору.

И наконец что-то сказал Мика:

– Ричард, Анита просит сменить тему только до тех пор,пока она не будет знать точно. В этом есть смысл.

– А ты не лезь! – рявкнул на него Ричард.

– Не смей кричать на Мику! – рявкнула на него я.

– Я буду кричать на кого захочу! – заорал он.

И тут заорала Клодия – так, что мы оба замолчали. Такоймощный, глубокий звук, что все мы обернулись к ней.

– Неужто твои задетые чувства только и имеют для тебязначение, Ульфрик? – Она покачала головой. – Прав был Натэниел: ты быобоссал ее, если бы мог, чтобы она была твоей и только твоей.

Он зарычал и шагнул к ней.

– Нет, – сказал Жан-Клод. – Ричард, нет.

– Ты затеваешь с ним ссору? – спросил Микаозадаченным голосом.

И он был прав – очень это не похоже на Клодию. Закончитьссору она могла, но начинать не стала бы.